Лия Аштон - Поцелуй среди песчаных дюн

Она вскинула голову, перехватывая его взгляд. Из-за слез макияж Милы размазался, и теперь под ее глазами залегали темные круги.

— Нет. — И через мгновение: — Да. — Слабо улыбнувшись, она вздохнула: — Мой отец. Он звонил. Унизил меня — на сей раз особенно эффектно.

Она прижималась к Себу уже не так сильно, но не отходила от него ни на шаг.

— Что он натворил? — резко спросил Себ.

— Это долгая история, — эмоционально бросила она. — Если вкратце, мой папа позвонил мне сегодня вечером, чтобы сообщить, что женился на женщине, о которой я никогда не слышала, и что у них будет ребенок. Круто, правда?

Себ грубо выругался.

Он не думал, что можно ненавидеть отца Милы больше, чем он уже ненавидел, но так и было.

— Мне так жаль, Мила…

Она коротко кивнула:

— Мне тоже.

Мила смотрела на него какое-то время, словно собираясь что-то добавить. Она перестала плакать, но щеки еще блестели от невысохших слез.

В конце концов Мила улыбнулась.

— Умираю с голоду — давай закажем ужин?

Он не собирался оставаться. Он планировал совершенно иной разговор. Но не мог заводить его сейчас — только не после звонка Блейна.

— Конечно. — И Себ стал подниматься по лестнице вслед за ней.

Он не мог притворяться, что не рад возможности провести больше времени с Милой.

***

Мила заснула на диване. Ее голова склонилась на плечо Себу, удобно устроившись на диванных подушках.

Он почти не смотрел фильм, сосредоточив все внимание на Миле. Ее слезы высохли, и она рассмеялась, увидев размазавшуюся по лицу косметику в зеркале ванной. Теперь ее лицо было идеально чистым, и Себ мог рассмотреть крошечные веснушки на ее переносице. Он видел эти веснушки прежде — теперь он знал каждую клеточку тела Милы Молинье, — но сегодня вечером они казались особенно красивыми. Трогательными. Мила всегда умывалась перед сном, поэтому веснушки напоминали о поцелуях на рассвете, сонных объятиях и занятиях любовью.

Всем том, что ему никогда больше не суждено было испытать с ней.

Мила моргнула, ее веки, затрепетав, открылись. Она подвинулась и слегка наклонилась к Себу. Потом стала изучать его лицо, скользя взглядом по его носу, скулам, подбородку, губам.

— Поцелуй меня, — тихо сказала она.

Будь он человеком получше, обязательно отказался бы. Это было неправильно, учитывая принятое им решение. Но слова, которые требовалось произнести, так и ускользали от него.

Грубовато, отрывисто произнеся ее имя, Себ коснулся губами ее губ. Он поцеловал ее не скромно и благовоспитанно. Нет — Себ целовал ее так, словно всех причин, по которым он не должен был этого делать, не существовало. Словно все, что имело значение, — это он сам, отчаянно нуждавшийся в Миле — в ее губах, руках, веснушках. В ее улыбке, остроумии и энергии.

Ее губы так же отчаянно жаждали его, как и ее руки — ее пальцы путались в его волосах, ныряли ему под рубашку. Страстные, настойчивые, неистовые.

Она оказалась на нем и, выпрямившись, стянула с себя футболку через голову. Мила была такая красивая… Такая восхитительная…

Себ ощущал ее божественную кожу, разгоряченную его прикосновениями. На них было слишком много одежды, но на этом узком диване Себ не мог двинуться, не рискуя свалить их двоих на пол.

Поэтому он быстро встал, подняв Милу в объятиях. Она засмеялась у его шеи и поцеловала в подбородок, когда Себ зашагал к ее спальне.

— Я ведь обещал всегда носить тебя на руках в постель, — напомнил он.

И тут все разом прекратилось.

Мила замерла — на какую-то долю секунды. А потом попыталась вырваться, уперев ладони ему в грудь:

— Нет.

Себ тут же отпустил ее, мягко поставив на пол.

Она со всех ног бросилась от него, ища свою футболку. Стоя спиной к нему, Мила натянула футболку через голову, — и контраст этого жеста с точно таким же минутой назад острым ножом вонзился ему в грудь.

Себ понятия не имел, что сделал не так.

— В чем дело, Мила?

Она покачала головой:

— Я больше не могу этим заниматься. Тебе нужно уйти.

Она была права. Но…

— Я не могу.

— Правда? — Она скрестила руки на груди.

Он никогда прежде не видел Милу такой — с этой пустотой в глазах.

— Что это значит? Что у меня нет времени на пустые обещания, на бессмысленные романтические жесты. «Я ведь обещал всегда носить тебя на руках в постель», — передразнила она. — В точку!

— Я не шутил, — сказал Себ.

И он говорил серьезно. Да, этим вечером он собирался сделать нечто иное. Но он не мог лгать Миле.

Он больше не мог лгать самому себе.

Мила засмеялась.

— Прибереги приятные жесты для женщины, с которой ты действительно захочешь иметь отношения, Себ.

— Но я действительно хочу отношений с тобой, — возразил он, потрясенный до глубины души осознанием того, что говорит чистую правду. — Очень хочу.

Мила замолчала. На мгновение Себу показалось, что он видел вспышку чувства, мелькнувшую на ее бесстрастном лице, и теперь все будет хорошо.

— Нет, — отрезала Мила. — Не сегодня, Себ. Не притворяйся, что хочешь меня, — только не сегодня.

— Я ни в чем не притворяюсь.

Он сделал несколько шагов к Миле, но она вскинула руку, останавливая его на ходу.

— Все равно, это теперь не важно. Я передумала. Я не хочу быть «не друзьями», или твоей девушкой, или еще кем бы то ни было для тебя.

— Я тебе не верю, — упорствовал Себ.

Она пренебрежительно махнула рукой.

— Не будь таким самонадеянным!

— По-моему, я во всем разобрался, — попытался объясниться Себ. — То, что произошло в мастерской на днях… почему мне так не понравилось, что ты хотела скрыть наши отношения от Айви.

Мила делала вид, что ей все равно.

— Мне плевать.

— Тогда речь шла только о том, чего хотел я, — а я хотел, чтобы близкие люди знали о нас, — и мне было обидно. Но потом, когда ты ясно дала понять, что хочешь большего, чем нас связывало… — Мила отказывалась смотреть на него, но Себ не мог остановиться. — Теперь речь шла уже не только о моей боли. В этом-то и была проблема — я вдруг осознал, что сделаю тебе больно, и не мог вынести даже мысли об этом.

Его собственная боль не имела значения, но он сделал бы что угодно, лишь бы защитить Милу.

— Значит, ты отказывался от отношений со мной ради моего же блага? — удивленно вскинула бровь Мила.

— Это казалось мне благородным.

С подозрением сощурившись, Мила шагнула к нему. Она остановилась вне пределов досягаемости, но исходившие от нее эмоции били ключом.

— И ты допускал мысль о том, что мы будем встречаться? Что можно объявить всему свету, что мы — вместе?

Он кивнул.

Мила тоже кивнула, с едва заметной улыбкой на губах:

— Прекрасно. И в любой другой день я бы, наверное, была счастлива услышать это. Но только не сегодня. Сегодня этого для меня мало. Понятно, после всего, что произошло с ее отцом.