Лия Аштон - Поцелуй среди песчаных дюн

Сейчас Мила задавалась вопросом, что произошло бы, если бы тот последний вечер в ее квартире закончился иначе. Если бы Себ сказал, что тоже ее любит. Неужели она все еще гадала бы, где-то глубоко внутри, не стала ли своего рода утешительным призом? И сможет ли хоть когда-нибудь соответствовать памяти Стеф?

Раздавшийся совсем рядом грохот отвлек Милу от раздумий. Ярко-желтый летающий диск лежал всего в нескольких метрах от ее ног, на вершине одного из огромных корней фигового дерева. Один из мальчиков подбежал, чтобы забрать диск, но смущенно остановился, заметив в тени Милу.

— Все в порядке. — Она встала, аккуратно положив свою коробку на широкий корень. — Я достану.

Мила подняла летающий диск и бросила его, немного впечатлившись своей устаревшей техникой броска. Мальчик убежал к другу, а Мила вернулась к своему излюбленному месту у основания ствола дерева.

Солнце клонилось к горизонту, проникая лучами сквозь ветви. Посылка — обернутая коричневым картоном и усеянная цветными марками — лежала в полоске солнечного света.

Мила чувствовала себя так, словно читала увлекательную книгу, — до зарезу желая узнать, чем все закончится, но досадуя на то, что осталось всего несколько страниц. Потому что понимала: у этой истории с посылкой продолжения не будет.

Сколько раз Мила мечтала увидеть Стеф еще хотя бы однажды? Поговорить с ней? Обнять ее? Эта посылка — что бы там ни было — почти исполняла это желание.

Наконец Мила быстро — так стремительно, как только смогла, — сорвала упаковочную ленту и дрожащими пальцами подняла крышку коробки. Внутри, поверх какой-то ткани, обернутой тонкой фиолетовой бумагой, лежало письмо.

«Дорогая Мила!

Не уверена, что ты знаешь, но Стеф до смерти работала над новой коллекцией. С помощью ее нескольких старых коллег мы выпускаем последнюю Фиолетовую коллекцию, весь доход от продажи которой пойдет на благотворительность.

Большинство ее дизайнов оказались еще на начальной стадии разработки — включая это платье. Но оно было единственным, которому она дала название, поэтому я подумала, что необходимо отправить его тебе. В конце концов, оно названо в твою честь.

Я приложила эскизы, потому что посчитала, что тебе было бы интересно прочитать пометки Стеф…»

Все перед глазами поплыло от слез, и Мила едва дочитала оставшуюся часть письма. А потом развернула платье и вытянула его перед собой. Оно было простым — из струящейся тяжеловатой ткани, доходившей до середины колена. С вырезом «лодочка» и юбкой клеш, которая должна была плавно струиться при каждом шаге. И оно было красным — яркого цвета алой губной помады. Ее любимого цвета.

Оно было таким красивым…

Мила аккуратно положила платье обратно в коробку и достала пачку модных эскизов. Набросанная легкими штрихами черных чернил тонкая и гибкая модель была совершенно не похожа на нее. Но рядом с позирующей вытянутой фигурой стояли пометки Стеф под простым заголовком: «Мила».

Под ним-то Стеф и перечислила подходящие определения.

Веселая.

Решительная.

Талантливая.

Умная.

Мила моргнула.

Умеет выслушать.

Заслуживающая доверия.

Креативная.

Ослепительная.

Верная.

Моя лучшая подруга.

Под списком, заглавными буквами, Стеф написала: «КАК СОЕДИНИТЬ ВСЕ ЭТО В ОДНОМ ПЛАТЬЕ?»

Мила зажмурилась, но это не помогло. Слезы покатились по щекам.

За последние полтора года она часто ругала и ненавидела себя за то, как изменилась ее дружба со Стеф. Сейчас же впервые задумалась над тем, что, возможно, была не права.

Стеф ван Берло и Мила Молинье были лучшими подругами с четырех лет — в детском саду, школе, университете и в последующие годы. Почти всю свою жизнь они были рядом. Вместе.

И возможно, то, что на каком-то этапе они разошлись, было неизбежно. Им требовалась свобода, чтобы повзрослеть друг без друга, — чтобы стать независимыми и самодостаточными. Стать самими собой — и в личностном, и в женском плане.

Тогда это казалось в порядке вещей, ведь Мила знала, что однажды они воссоединятся. В Перте, Лондоне, Париже или Сан-Франциско. Какая разница?

Но этот день должен был наступить. День, когда они снова стали бы просто Милой и Стеф. В точном соответствии с надписью на тех дешевых позолоченных подвесках, которые они подарили друг другу в пятом классе: «Друзья навек».

Как же несправедливо!

Жизнь Стеф закончилась. Как и вечная дружба.

Миле так не хватало Стеф…

Она встала, повернувшись спиной к дереву и бережно прижимая эскизы к груди.

В душе Милы еще таилась легкая тень сожаления. Она жалела, что бросила привычку рассказывать Стеф о каждом мало-мальски захватывающем событии своей жизни. Она отчаянно хотела отправить все те электронные письма, которые забывала писать. Чаще звонить по телефону, как и намеревалась.

Но теперь — благодаря великолепному платью и эскизам — Мила осознала, что ничего из этих досадных упущений не испортило их дружбы.

Их дружба изменилась. Приобрела новую форму. Но выдержала все испытания — и, будь на это время, возродилась бы с новой силой.

И Мила точно знала, что Стеф тоже понимала это.

Те два ребенка с летающим диском ушли, и парк опустел.

— Я люблю тебя, Стеф, — сказала Мила парку, дереву и небу.

И теперь Мила была уверена, гораздо сильнее, чем когда-либо в своей жизни, что Стеф тоже любила ее.

Взяв выходной, Себ отправился на пляж Коттеслоу.

Стеф нравился этот пляж. Его любили все жители Перта. И сегодня это было очевидно по несметному количеству людей буквально повсюду: они сидели в барах и ресторанах, прогуливались по улице, резвились на чистом белом песке и в грохочущих волнах.

Именно здесь Себ — вместе с родителями Стеф — развеял прах жены. Поэтому он приходил сюда, если хотел почувствовать Стеф рядом. Именно это он и сделал сегодня — в ее день рождения. Сегодня ей исполнилось бы двадцать девять.

«С днем рождения, Стефани».

Себ пробрался через пеструю вереницу полотенец и тел на песке, ища место для себя. Он вынул полотенце и сел, положив локти на колени и вглядываясь в океан.

«Я все испортил, да, Стеф?»

Со Стеф, а теперь и с Милой.

Они так хорошо веселились здесь, они втроем. Садились на автобус, прихватив одну на всех большую пляжную сумку, набитую полотенцами и солнцезащитными кремами. Себу всегда поручалось тащить эту сумку — не то чтобы он возражал…

Казалось странным, что нудный, долговязый, одержимый компьютерами «ботаник» проводил столько времени с такими красивыми девчонками. Но когда они достаточно повзрослели, чтобы видеть друг в друге не только соратников по лепке из пластилина, Себа всегда тянуло к Миле…

— Не мели чепуху, Себ! — воскликнула Мила, поворачиваясь на каблуках. — Ты не слышал, как подъехал фургон мороженщика. Только время зря потратила!