Дэни Вейд - Откровения соблазна

– В жизни бывают ситуации, которыми не могут управлять даже богатые люди, – ответила Тринити, чувствуя, как внутри ее все же нарастает протест, нежелание выдавать все.

– Например?

Настал момент истины – и Тринити не сразу смогла заставить себя продолжать говорить.

– Майкл был очень болен.

Ретт застыл.

– Болен?

Тринити закрыла глаза, а потом решилась:

– У него был рак поджелудочной железы четвертой стадии.

Слова эти оглушили Ретта – он понял, что эта новость могла бы помочь интерпретировать мотивы Тринити с любой стороны. в зависимости от того, кого именно он хотел поддержать.

– Но его останков не нашли, так что доказательств нет, – произнес он, и Тринити отрицательно покачала головой – хорошо хоть, плакать она на время перестала. Ретту не нравилась реакция, которую вызывали в нем ее слезы.

– Нет, – отозвалась она. – Смерть при крушении вертолета означала – никаких свидетельств, за исключением медицинской карты, – которая в надежном месте. Никто бы не смог доказать, что Майкл умирал, никто не знал, как тяжело он болен. Таким образом, Ричард и Патриция не смогли бы заявить, что он был не в себе, сделав мне предложение – если только медкарта каким‑то образом не попадет к судье в руки. Но никому бы и в голову не пришло искать подобную информацию.

– И что, это было не так?

Тринити подняла глаза.

– Что именно?

Она знала, о чем спрашивает Ретт, но не хотела ему подыгрывать – пусть сам облекает свои мысли в слова.

– Майкл здраво мыслил?

– Он был в здравом уме до самой последней минуты – я звонила ему несколько минут спустя после взлета – к счастью, мы уже не разговаривали, когда они начали падать. Согласно расследованию, катастрофа произошла из‑за технических неполадок. никто не приложил к этому руку.

Несмотря на свои бушующие противоречивые эмоции, Ретт был рад услышать, что Тринити не была на связи с Майклом в критическую минуту – такого он не пожелал бы никому.

– Майкл точно знал, что Ричард и Патриция сделают с домом и землей, как только все это перейдет к ним. Его врач давал ему месяц, не больше. Он хотел уладить все до объявления о предстоящем браке. – Голос Тринити снова задрожал, и Ретт почувствовал, что его буквально разрывают чувство вины и одновременно – скептицизм. – Я пообещала Майклу, что сохраню его секрет и позабочусь о судьбе благотворительной организации. Он знал, что совет директоров будет мне помогать управлять компаниями, но надеялся, что сам объявит о моем заступлении на его должность… когда придет время.

– Так зачем вообще было рассказывать все это? – спросил Ретт, и голос его дрогнул – он понял, что начинает верить Тринити. Правда это или нет, будь она намерена сохранить все в секрете, ничто не заставило бы ее проговориться. Он взглянул на девушку и едва не отшатнулся: такое острое горе исказило черты ее лица.

– Ты единственный, кто знает меня целиком – так к чему секреты?

И тут Ретт понял, что никаких слов, доказательств, фактов или подписей ему было бы недостаточно, чтобы поверить Тринити, а вот эта единственная слабость сказала ему все. Она не лжет, а он полный идиот. Не что иное, как опыт, который предостерегал его все это время, показывал, что такие чувства нельзя подделать – фальшь заметна всегда, и он стал мастером по ее определению. Но Тринити не притворялась в своем горе – и осознание того, что он стал причиной его хотя бы отчасти, заставляло Ретта презирать себя.

Он стремительно подошел к девушке – и впервые за все время заметил, какой несчастной она выглядит. Конечно, все это время он намеренно оказывал на нее давление, но лишь сейчас осознал, как ей было тяжело. Присев перед ней, он заглянул ей в глаза.

– Тринити, у меня остался лишь один вопрос, – сказал он.

Она чуть склонила голову, чтобы встретить его взгляд – и на ее лице застыла уже знакомая ему маска.

– Да? – спросила она осторожно, и каждый ее жест, каждое движение выдавали усталость.

– Ты простишь меня?

Тринити покачала головой:

– Не понимаю.

– Я говорил тебе раньше, что меня предала женщина.

Девушка кивнула, и в пустом ее взгляде появилась искорка заинтересованности и сочувствия.

– Ну… – Ретт замялся, не желая открывать сокровенное – ни с кем из людей, окружавших его, он это не обсуждал, кроме Криса и отца. Но Тринити заслуживала объяснения после всего, что он сделал, потому что произошло это не по ее вине. – Моя бывшая невеста… я случайно узнал, что она решила выйти за меня замуж не по любви.

– О, Ретт, мне так жаль, – мягко отозвалась Тринити.

Ретт пожал плечами, словно давая понять, что все это давно в прошлом, но на самом деле рана в его душе так и не затянулась, более того – она изменила всю его жизнь.

– Я уверен, что есть мужчины, которым бы подобное решение даже понравилось, знай они о нем заранее. Я же не был ни рад, ни удовлетворен. Эта женщина выбрала меня и включилась в отношения, зная, что ей нужны только деньги, и убеждая меня, что чувства ее куда более глубоки. Так что я разорвал помолвку достаточно резко.

– И что с ней стало потом?

– Она вышла замуж за мужчину похожего социального статуса… намного старше ее.

– Ясно, – отозвалась Тринити.

– Если быть более точным, за военного в отставке, достаточно обеспеченного. Потом забеременела, и я перестал с ней встречаться даже изредка. Вплотную занялся работой и постоянно был в разъездах. – Он помолчал, вспоминая, как ему хотелось тогда ничего не чувствовать – но каждая новая встреча лишь усугубляла боль, а та, в свою очередь, разжигала страсть к работе. И хотя Ретт никогда не обвинял никого в любви к деньгам без четких доказательств, время от времени он задумывался о том, не упустил ли он чего в своем видении ситуации. Что касается Тринити, то тут ошибка его очевидна. – Это, конечно, вовсе не извиняет меня, но может многое объяснить, – закончил он.

Он понял, что не сможет скрывать от девушки своей сущности – она заслуживала гораздо большего. И чтобы как‑то двигаться дальше в их отношениях – будь то настоящие отношения или просто шаг к примирению, – им нужна честность. Только Ретт пока не знал наверняка, как быть по‑настоящему откровенным.

Бросив взгляд на Тринити, он увидел, что она мельком посмотрела на его грудь и плечи, и в нем затеплилась надежда. Может быть, она все еще находит его привлекательным? Сердце его забилось быстрее, и, когда Тринити подняла глаза, он безошибочно угадал в них искру желания. И как поступить правильно? Продолжать начатое – и потакать своим слабостям или уйти – и снова причинить ей боль, бросив, вместо того чтобы позаботиться? Ретт решился довериться инстинкту – впервые в жизни он руководствовался только лишь интуицией.