Мишель Смарт - Искушение на Фиджи

Массимо замер.

Он ни разу не видел, чтобы Ливия плакала.

Его душа ушла в пятки.

Действуя интуитивно, он крепко обнял ее и притянул к себе. Она прильнула к нему, рыдая на его груди, ее жгучие слезы намочили его футболку.

Глаза Массимо защипало, и он сердито моргнул.

– Скажи мне, в чем дело, – попросил он, целуя ее макушку и еще крепче обнимая. Он всегда догадывался, что Ливия уязвима, хотя внешне она этого не показывала.

У него возникло ощущение, что его сердце раскололось на тысячи осколков. Он едва вытерпел нахлынувшую на него боль.

Ее плечи задрожали. Она медленно подняла голову и посмотрела на Массимо. В отчаянии прошептала его имя, а потом на ее залитых слезами губах появилась чуть заметная улыбка.

– Иногда ты бываешь невероятно глупым, – сказала она.

У него не было возможности спросить, что она имеет в виду, потому что Ливия поцеловала его в губы с таким страстным и жадным отчаянием, что из его головы вылетели все мысли. Его самого захватило отчаяние, ему стало жаль Ливию, чьи слезы ранили его до глубины души.

Они резко опустились на песчаную землю. Не было никаких попыток и необходимости взаимного соблазнения или прелюдии. Оба изнемогали от всепоглощающего желания. Массимо хотелось вторгнуться в тело Ливии и вырвать из нее тех демонов, из‑за которых так мучилась его прекрасная и сильная жена.

Не переставая целоваться, они быстро раздели друг друга. А потом он вошел в нее, и их тела плотно слились воедино. В их близости чувствовалась безнадежная торопливость, которой не было прежде. Тихие стоны удовольствия, всхлипывания и растущее нетерпение объединились, чтобы одновременно усилить удовольствие и омрачить его отчаянием.

Именно отчаяние испытал Массимо, когда все закончилось, и его тело наполнилось головокружительными ощущениями.

Его сердце колотилось, как отбойный молоток, когда он отстранился от Ливии и закрыл лицо руками.

Это должно закончиться.

У них нет будущего.

Зачем продлевать агонию? Разве не достаточно они мучили друг друга?

Долгие минуты прошли в гнетущей тишине, а потом Массимо перевернулся на бок и встал. Надев шорты, он тихо произнес:

– Темнеет. Нам надо возвращаться.

Ливия не ответила, а просто поправила одежду и пригладила пальцами волосы. Пока она это делала, Массимо кое‑что заметил и замер.

– А где твой ноготь? – удивленно спросил он.

Она пожала плечами:

– Он отвалился.

– У тебя накладные ногти?

Она кивнула.

Он понятия не имел, почему это так его взволновало.

– С каких это пор ты носишь накладные ногти?

Лучше спросить, с каких это пор она грызет ногти.

Ливия всегда гордилась своими ногтями. Даже когда она работала медсестрой и была вынуждена коротко обрезать их, ее ногти были отшлифованы и отполированы.

Она снова пожала плечами:

– Мне пришлось их сделать.

Отмахнувшись от разговора с тем же безразличием, с которым от него отмахнулась Ливия, Массимо сунул руку в карман, вынул телефон и включил на нем фонарик. Свет фонарика был достаточно ярким, чтобы они безопасно прошли через лес, но Массимо все равно удерживал Ливию рядом с собой, хотя и не брал ее за руку.

Больше никаких прикосновений к ней. Он поужинает один и уснет в бунгало подальше от Ливии. Вдали от соблазна, которому, как выяснилось, он не способен сопротивляться.

Но эти слезы…

Почему она плакала? Неужели из‑за того, что они расстаются?

Его беспокоило и то, что он сам чуть не расплакался. А ведь он не плакал с тех пор, как был ребенком.

Когда они вышли из леса в молодые мангровые заросли, на ночном небе появились первые звезды.

Ливия посмотрела на них и захотела, чтобы их сияющий блеск проник в сердце Массимо и заставил его понять: то, что они имели, тоже могло сиять таким блеском.

Приливная волна покрыла большую часть пляжа. Ливия села на каменную стену‑барьер и снова посмотрела на огромное ночное небо.

Она понятия не имела, который сейчас час.

Время ускользало от нее так же быстро, как и Массимо.

Она проиграла, пытаясь спасти их брак.

Она по‑прежнему чувствует вкус их любви на своих губах, но теперь Массимо сидит не рядом с ней, а на расстоянии. Чтобы прикоснуться к нему, ей придется вытянуть руку.

– Ты знаешь, что я полюбила твою семью до того, как влюбилась в тебя? – спросила она, нарушая тишину. – До встречи с ними я была почти бесчувственной. Я должна была сражаться за все, что у меня было: училась на медсестру, затем стажировалась и переквалифицировалась в медсестру для онкологического отделения. Мне приходилось постоянно одергивать себя, чтобы не терять голову от сострадания к своим пациентам и их семьям.

Она много работала и боролась всю свою жизнь. Но не спасла свой брак. И теперь боялась, что уже слишком поздно что‑либо менять.

Массимо передвинулся и вытянул перед собой ноги. Приливная волна плескалась в нескольких дюймах от его пальцев.

– Твой дедушка был первым пациентом, к которому я привязалась. В его доме было так тепло. Повсюду были фотографии его родственников… – Она вздохнула, вспоминая, какие чувства вызывал у нее дом Джимми. Старик стал ее третьим частным пациентом после того, как она стала работать с больными онкологией. – Я привыкла к тому, что члены семей пациентов, с которыми я работала, время от времени навещали их, но твоя семья постоянно была рядом с дедушкой. Его кормили, смотрели с ним телевизор, читали ему. Они поднимали ему настроение лучше любого лекарства. Любовь, которую они испытывали друг к другу, открыла мне глаза и показала, какой должна быть семья: основанная на любви и поддержке просто находящихся рядом друг с другом людей. Мне так захотелось, чтобы у меня тоже была такая семья. А потом я встретила тебя…

Она сложила руки, вспоминая, как лежала обнаженной в объятиях Массимо в их первую ночь и слушала биение его сильного сердца. Тогда ей показалось, что все в ее жизни встало на свои места.

Ливии стало тошно от мысли о том, что она больше никогда не испытает таких ощущений.

– Я влюбилась в тебя по уши, – прошептала она. – Когда ты сделал мне предложение, я представила себе семейную жизнь, похожую на ту, которая была у твоей семьи. Я воображала себе детей и частые визиты твоих родителей в наш дом. Я думала, ты сторонишься их потому, что живешь за океаном. И что, как только мы поженимся, ты захочешь чаще видеться с ними. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что мои предположения были бредовыми. – Она глубоко вдохнула свежий соленый воздух. – Я могла бы смириться со всем этим, если бы ты не начал отдаляться от меня. Я испугалась, Массимо. Я чувствовала, как ты ускользаешь от меня, и не знала, как тебя вернуть, поэтому психовала. Я понимала: ты не любишь ссоры, но я продолжала набрасываться на тебя с упреками, потому что только так я умела решать проблемы. Я росла и знала, что в этом мире выживает сильнейший. Если кто‑то расстроит тебя, ты должен ему противостоять. Я научилась никогда не показывать слабости. Отступая, ты признаешь свое поражение. Я очень стараюсь больше не быть такой.