Мишель Смарт - Искушение на Фиджи

Его сердце учащенно колотилось, он недоумевал, почему так легко теряет самоконтроль, а Ливия так ловко им управляет. Он быстро моргнул и наклонился вперед, чтобы увидеть то, что она показывает ему. Даже при свете луны и звезд он заметил на ее голове маленькую лысину.

– Это алопеция, вызванная стрессом, – объяснила она жестким тоном, отпуская волосы и оглядываясь на него. – Мне пришлось постричься и нарастить волосы. Что‑то вроде накладных ногтей, которые я сделала на прошлой неделе. Из гордости я не хотела, чтобы ты смотрел на меня и думал, что я страдала без тебя. А еще я пыталась доказать себе, что разлюбила тебя, и теперь я знаю, что так и есть. Ты убил мою любовь.

Тошнота накрыла его с удвоенной силой.

– Ливия…

– Я больше не желаю слушать твои оправдания. – Ее взгляд стал суровым, чего Массимо никогда не видел прежде. Он интуитивно понимал, что именно так она смотрела на всех вокруг, пока жила в Секондильяно. Она с презрением прибавила: – Я не готова тратить еще один атом своей энергии на человека, который отказывается дать мне кусочек того времени, что он посвящает своей работе. Наслаждайся оставшейся жизнью, Массимо. Надеюсь, ты будешь счастлив со своим бизнесом.

Следы, которые оставались на песке от ног Ливии, уходящей от Массимо с высоко поднятой головой, быстро покрылись пеной океанской волны.

Возвращение домой оказалось труднее путешествия на Фиджи. Ливия решила самостоятельно лететь в Италию, но потом отказалась от этой идеи. Перелет обычным рейсом займет вдвое больше времени, чем поездка с Массимо, а она хочет поскорее приехать домой к своему брату.

Горделиво уйдя от Массимо накануне ночью, она с тех пор не общалась с ним и терзалась от унижения, гнева и предвкушения вернуться домой. Единственной эмоцией, которую она не позволяла себе, было отчаяние.

Ливия злилась только на себя.

Она была жалкой. Не только во время брака, но и после того, как ушла от Массимо. Ей следовало восстановить свою жизнь и двигаться дальше, а она застряла в чистилище, не в силах разорвать эмоциональные связи, которые привязали ее к Массимо.

Но сейчас они разорваны.

После катастрофической попытки примирения она утром получила от Массимо сообщение на телефон о том, что они покинут остров через десять минут.

Ливия ночевала в бунгало Мадлен. Ей было наплевать, где ночует Массимо.

Во время короткого полета на самолете «Сессна» в аэропорт Нади она отказывалась смотреть на Массимо и отвергла несколько его попыток поговорить с ней. Когда они поднялись на борт его частного самолета, Ливия заняла свое первоначальное место, надела наушники и принялась смотреть самый бессмысленный фильм, который смогла найти.

Как только самолет взлетел, она подняла перегородку у своего кресла. Это действие прекрасно сочеталось с метафорическим барьером, который она установила вокруг своего сердца.

Радовало лишь то, что Массимо долетит с ней только до Лос‑Анджелеса. Она не сомневалась, что он сразу отправится в свой драгоценный офис.

Когда член экипажа спросил, хочет ли она что‑нибудь поесть, Ливия охотно заказала теплый багет с копченым сыром и прошутто. Она больше никогда не позволит себе голодать из‑за волнений.

Она понятия не имела, поел ли Массимо. И даже не хотела этого знать. Она по‑прежнему не смотрела в его сторону, когда они приземлились в Лос‑Анджелесе, хотя он крутился у ее кресла, словно пытаясь привлечь ее внимание.

– Береги себя, – пробормотал он после того, как она снова проигнорировала его, и ушел.

Ливия вздохнула с облегчением.

Внезапно ее затошнило. Она встала, чтобы выйти из самолета. Не надо беспокоиться о том, что она встретится с Массимо. Он уже наверняка сидит в своей машине.

Сердце Ливии замерло, когда дверь главного салона открылась через несколько минут и на пороге появился Массимо. Он был очень бледным.

Она поняла, что случилось, до того, как он заговорил:

– У деда был приступ по пути домой. Врачи считают, что он не выживет.

Комната, в которой сидел Массимо, освещалась только световыми датчиками аппаратов, подключенных к ослабевшему телу Джимми. Непрерывный писк от них вонзался в мозг, как гвозди.

Массимо придвинул кресло к кровати деда почти вплотную. Его родители спали в отдельной комнате дальше по коридору. Медицинская команда отдыхала в соседней комнате. Сестра Массимо отправилась домой, попросив его позвонить, если что‑то изменится.

Ничего не изменилось за два дня, что его дедушка провел дома. Если не считать его постоянно слабеющего сердца.

Джимми Сейбуа умирал. Но в доме, который он любил. Его спальня превратилась в отдельную больничную палату со всем необходимым, чтобы он чувствовал себя комфортно и безболезненно, пока природа совершала свое дело.

Дверь комнаты открылась.

Массимо знал, что пришла Ливия. Он почувствовал бы ее присутствие даже с завязанными глазами.

– Горячий шоколад, – тихо сказала она.

Он взял чашку, над которой поднимался пар, и тихо поблагодарил Ливию.

Она поставила свою чашку на уступ, потом вынула термометр из специального медицинского шкафа и осторожно приложила его ко лбу дедушки. Проверив данные и оборудование, к которому он был подключен, она села в кресло рядом с Массимо.

– Ему комфортно, – сказала она. – Это самое важное.

Массимо кивнул.

За два дня, пока они находились в доме его деда, Ливия уезжала домой только один раз, чтобы проверить своего брата.

Массимо не мог выразить словами, как он был благодарен ей за поддержку. Ее спокойное, сострадательное присутствие успокаивало всю его семью.

И его тоже. Она могла легко сочувствовать остальной части его семьи и притвориться, будто не замечает Массимо, но она этого не сделала.

– Как дела? – тихо спросила она.

Он пожал плечами. Он не знал, как у него идут дела. Он чувствовал себя разбитым.

– Ты поел?

– Я не голоден.

Ее маленькая ладонь легла на его руку и слегка сжала его пальцы. Это продолжалось всего несколько секунд, но от ее прикосновения у Массимо потеплело на душе.

Он запретил себе притрагиваться к ней.

Она пробыла с ним еще час. Они не разговаривали, но это было приятное молчание. Когда она прошептала, что собирается поспать несколько часов, и вышла, Массимо показалось, что в комнате стало холоднее.

Время тянулось медленно.

Наконец начало светать.

Массимо вскочил и подошел к комоду дедушки. Его мать поставила там дюжину фотографий в рамочке. Свадебное фото бабушки и дедушки занимало почетное место. Массимо взял фото и грустно улыбнулся двум сияющим лицам. Как молоды они были. Как счастливы. И как любили друг друга. Они познакомились во время Второй мировой войны. Бабушка Массимо, родившаяся в богатой английской семье, тогда работала в секретном правительственном агентстве. Она хранила эти тайны всю свою жизнь. Массимо знал только о том, что они с Джимми встретились и влюбились друг в друга. Его дедушка навсегда покинул свой дом на другом конце света, чтобы жениться на ней. Ее родители, встревоженные тем, что она полюбила мужчину другой национальности, отреклись от нее. Бабушка и дедушка Массимо никогда не жаловались на бедность, в которой жили. Они очень старались жить как можно лучше и воспитывали дочь Сэру – свою гордость и радость. Когда Сэра вышла замуж за итальянца Джанни Бриаторе, они без колебаний поехали за ней в Италию и остались там.