Мишель Смарт - Искушение на Фиджи

Шагнув в сторону, он позволил ей пройти к двери.

Она, не оглядываясь, вышла из кухни.

Вскоре ее шаги стихли, а единственным напоминанием о ней остался едва ощутимый аромат ее духов. У Массимо подкосились ноги, и он опустился на пол.

Обхватив голову руками, он глубоко вдохнул и принялся проклинать себя. Потом, не сдержавшись, врезал кулаком по ближайшему шкафу, и тот треснул.

Он поднес руку к лицу. Кровь текла по костяшкам его пальцев, но он не чувствовал боли.

Он чувствовал только одно: как его сердце разрывается на части.

Наконец‑то он понял слова своего дедушки о том, как надо жить.

Впервые с детства Массимо заплакал.

Он понял все.

Он осознал, что кровь в его жилах никогда не бежала так стремительно, как в присутствии Ливии. Она возрождала его к жизни. Она вернула его в семью. Она подарила радость и любовь его холодному сердцу. Она осветила ему путь и вытащила его из тьмы, в которой он так долго жил, не осознавая этого.

В конце концов до него дошло, что можно жить в тепле ее любви, а можно умереть в холодной тьме.

Ливия затащила сумки в квартиру на первом этаже и закрыла дверь ногой, а потом прислушалась к звукам с игровой панели. С тех пор как она вернулась в свою квартиру после похорон Джимми две недели назад, звук гонок на спортивных машинах стал фоновой музыкой ее жизни. Но она не жаловалась на это. Ей нужен был шум, чтобы отвлечься.

Однако сегодня в квартире стояла тишина.

– Джанлука? – позвала она.

Ее брат появился, когда она ставила сумки на пол.

– Угадай, какая у меня новость? – сказал он, ухмыляясь и размахивая своим телефоном.

– Какая?

Он стал гордым и напыщенным, как павлин.

– Массимо предлагает мне работу.

При звуке его имени Ливии показалось, что ей залепили резкую пощечину. Так было каждый раз, когда Джанлука заговаривал о Массимо. Ей понадобилось время, чтобы прийти в себя.

– Работа? – спросила она. – Ты будешь работать у него? Ты переезжаешь в Америку?

Он шире улыбнулся.

– Ты не избавишься от меня так легко. Он открывает европейский филиал в Риме и предложил мне работу в службе безопасности.

– Он открывает здесь филиал?

Джанлука вдруг засмущался:

– Он рассказал мне о своих планах в день похорон Джимми после твоего ухода, но просил ничего тебе не говорить, пока все не подтвердится.

Ливия так торопилась уйти от Массимо, что не подумала об отъезде брата. Джанлуке было все равно, что она забыла о нем. Он прекрасно провел время, попивая бурбон с Массимо.

– Он просил не говорить мне? – переспросила Ливия.

Смущение Джанлуки сменилось озадаченностью.

– Он не просил молчать. Он просто сказал, что лучше хранить это в тайне, пока не купит помещение и не откроет филиал. – Джанлука просиял от гордости. – И я держал рот на замке, как он и просил.

– Кто бы сомневался! Работа в службе безопасности? – Это был настоящий прорыв в будущее для восемнадцатилетнего парня, который никогда не работал и бросил школу. Ливия приложила все силы, чтобы улыбнуться. – Это прекрасная новость. Поздравляю! Я не знала, что вы с ним общаетесь, – небрежно прибавила она.

Хотя ей следовало об этом догадаться. С тех пор как Массимо помог Джанлуке сбежать из Секондильяно, брат Ливии стал считать его настоящим героем и поклонялся ему.

Что ж, если ее брат желает кому‑то поклоняться и подражать, то пусть это будет Массимо, а не один из головорезов в Секондильяно.

– Он оплатит мне учебу на курсах, чтобы я повысил свою квалификацию. Он сказал: если я буду усердно работать, то однажды стану лучшим охранником.

– Это замечательно, – произнесла Ливия. На самом деле она волновалась о том, что ее брат не ищет работу, говоря, будто ему нужно время, чтобы привыкнуть к новой жизни вдали от семьи и друзей. Она планировала дать ему месяц, чтобы освоиться, а потом заговорить с ним о работе. Но, оказалось, Массимо уже предложил парню место в службе безопасности.

Ливия была искренне рада за Джанлуку, понимая, каким он станет, если пойдет по кривой дорожке.

И она была не против его мелких пакостей, которые казались ей желанным отвлечением от мучительных переживаний.

Она вытащила из сумки упаковку спагетти и бросила ее Джанлуке. Он ловко ее поймал.

– Поставь воду и отвари спагетти. В другой сумке лежит рикотта и шпинат. Я вернусь в магазин, чтобы купить бутылку вина. Нам нужно отпраздновать!

Она торопливо вышла из квартиры, игнорируя протесты Джанлуки, который не умел готовить.

Как только за ней закрылась дверь, Ливия перестала улыбаться.

Она шла по улице, и мысли кружились в ее голове.

Массимо открывает здесь филиал? В городе, которого он сторонился на протяжении всего их брака?

Однажды он упомянул идею открытия филиала в Лондоне, но это было более года назад. Он не говорил об этом, когда они были на Фиджи…

Она запретила себе вспоминать Фиджи. Каждый раз, когда она думала о том, как они проводили там время, тошнота, которая, казалось, стала ее постоянной спутницей, усиливалась. А теперь она стала такой сильной, что у Ливии закружилась голова.

Она проходила мимо стейк‑хауса, когда посетитель открыл дверь, и ее окутали запахи готовки. Запахи, которые обычно искушали ее, теперь провоцировали у нее рвоту.

Внезапно испугавшись того, что ее действительно вырвет, Ливия прижалась одной рукой к стене, а другой – к дрожащему животу и сделала максимально глубокий вдох.

Немного успокоившись, она подняла глаза, но посмотрела не на магазин, а на аптеку. Забыв о вине, она перешла оживленную дорогу и вошла в аптеку.

Она перестала принимать противозачаточные таблетки, когда ушла от Массимо. Они не предохранялись, пока были на Фиджи. Эта мысль не приходила Ливии в голову, даже когда она обнимала малышку Элизабет.

Через две минуты она вышла на улицу с тестом на беременность в сумке.

Через двадцать минут вернулась в свою квартиру и дала деньги Джанлуке, который сжег спагетти, чтобы он сходил в магазин и купил что‑нибудь поесть. И вино.

Но, оказалось, пить вино будет только ее брат.

Ливия была беременна.

У нее закружилась голова. Она полезла в сумку за телефоном и позвонила Массимо.

Он ответил после третьего гудка:

– Лив?

При звуке его голоса ее сердце сжалось, а на глазах выступили слезы.

Она зажмурилась, чтобы не расплакаться.

– Ливия, ты меня слышишь? Что случилось?

У нее так ревело в ушах, что она почти не слышала собственного голоса.

– Я беременна, – сказала она.

Внезапный и резкий звонок в дверь только усугубил сильную головную боль Ливии.

– Если это меня, то меня нет! – крикнула она своему брату, который играл в компьютерные игры в гостиной.