Мишель Смарт - Искушение на Фиджи

«У тебя два уха, чтобы слушать, и рот, чтобы говорить», – сказал ей однажды Массимо в один из редких случаев, когда она все‑таки спровоцировала его на разговор.

Эти слова она помнила постоянно с тех пор, как ушла от него.

Она перестала поддерживать его в работе. Она стала обижаться на его работу. И больше не замечала те замечательные качества, в которые она влюбилась, потому что он спрятал их. Он превратился в отшельника, а она – в истеричку, которую сама презирала.

Слезы снова потекли у нее по щекам.

Она не стыдилась того, что плачет.

Ей больше нечего скрывать. Прямо сейчас она предельно откровенна с Массимо и позволяет себе быть беспомощной впервые в жизни. Она всегда была такой сильной и самоуверенной, потому что была слишком молода, чтобы понять, что такое уязвимость на самом деле.

– Я помню, как мы ходили на церемонию вручения премии в области технологий, где ты был почетным гостем. Я разговаривала с одной из трофейных жен…

– Ты никогда не была трофейной женой, – прервал он ее.

– Поначалу нет, но на второй год брака я чувствовала себя именно так. Женщина, с которой я разговаривала, спросила меня, сколько у тебя было любовниц с тех пор, как мы поженились. Видел бы ты ее лицо, когда я сказала, что любовниц у тебя нет. Она решила, что я свихнулась. У всех богатых мужчин есть любовницы. Но не у тебя. Я никогда не сомневалась в тебе. Даже когда ты ночевал в офисе и не приходил ко мне домой, у меня не возникало подозрений, что ты встречаешься с другими женщинами. Мне было бы легче конкурировать с женщиной из плоти и крови, но твоя любовница – это твой бизнес, и я обижалась на него. Я ненавижу себя за то, что ушла от тебя и не боролась за наш брак. Мне противно, что я стала такой жалкой и обидчивой. У нас мог быть брак, о котором мы когда‑то мечтали, но мы оба должны хотеть его сейчас и работать над ним.

Массимо ни разу не чувствовал таких отчетливых ударов своего сердца. Сердцебиение грохотом отзывалось у него в ушах.

– В этом‑то и проблема, – резко сказал он. – Я не хочу сохранять наш брак. Мы попробовали, Лив, но у нас не получилось. И сейчас не получится. Возможно, ты не захочешь слышать о том, что наш брак объясняется с научной точки зрения: мы поженились только потому, что бурные химические реакции у нас в мозгу затмили наш разум. То, что ты сейчас чувствуешь, – это та же химическая реакция, вызванная…

– Не смей! – прервала она его со слезами на глазах. – Не говори мне, что я чувствую. Я знаю свои чувства. Я люблю тебя. Я отлично понимаю: в первые дни наших отношений у нас бушевали эмоции и страсти, так бывает у всех людей во время медового месяца, но не смей объяснять любовь, которая у нас была, научной формулой. Это оскорбляет каждое воспоминание, которое мы создали вместе. Если ты просто разлюбил меня, имей смелость признаться в этом.

Массимо стало не по себе, у него закружилась голова.

– Не знаю, любил ли я тебя или нет. Я не знаю, было ли это реально. Чувства, которые я испытывал к тебе, были самыми сильными за всю мою жизнь. Но тебе надо понять: даже если это была любовь, ничего не изменится. Проблемы, которые у нас возникли, до сих пор не решены, и они нас мучают.

– Я так не считаю. Все возможно, если мы оба готовы постараться.

Услышав придыхание в ее голосе, он почувствовал, как сжимается его сердце. Потом приказал себе сосредоточиться и не поддаваться эмоциям.

Все к лучшему. Однажды, когда интенсивность их чувств, которыми они делились последние дни, ослабнет, Ливия тоже это поймет.

– К сожалению, я не передумаю, – произнес он максимально спокойным тоном. – Я не готов вернуться к браку, который оказался неудачным. Я не желаю снова переживать это. Оно того не стоит.

После минутного молчания Ливия без всякого предупреждения спрыгнула со стены и вошла в океанскую воду почти по пояс. Луна купала ее в серебристом сиянии.

– Знаешь, чего я не понимаю? – Ее голос прорезал ветер и шум волн. – Как ты можешь так усердно работать и спасать мир, в котором мы живем, но отказываться от того наслаждения, которое он нам предлагает? Мне невдомек, как тебе удается сосредоточиться на работе и добиваться успеха, если не желаешь потратить хотя бы часть своей энергии на спасение нашего брака?

– Брак – это не бизнес.

– Ты прав. Брак подразумевает чувства. Бизнес не будет заботиться о тебе, когда ты болен или одинок. – Она повернулась к нему лицом. Медленно шагая по воде в его сторону, она словно увеличивалась в размерах.

От ее холодного взгляда по его спине пробежала дрожь, а в жилах застыла кровь.

– Ты можешь сомневаться в том, что наша любовь стоит того, чтобы за нее бороться, но я знаю точно: моя любовь была настоящей. После того как я ушла от тебя, я развалилась на части. Я не знаю, что было хуже: жить с тенью, в которую ты превратился, или остаться без тебя. Вдали от тебя мне казалось, что мое сердце вырвали из груди. Каждое утро я прилагала все силы, чтобы просто встать с постели. Я понятия не имею, как мне удавалось притворяться, пока я навещала твою семью или Джанлуку. – Ливия говорила, и ее голос становился все холоднее, соответствуя выражению ее лица. – Мне все равно, что ты думаешь о своих чувствах ко мне, но не смей воображать, будто моя любовь к тебе была корыстной. Ты был для меня всем. Я отказалась от всего, чтобы быть с тобой. Неужели я недостойна того, чтобы ты за меня боролся? Ты просто вздохнул с облегчением, когда избавился от меня, и продолжал жить. Ох, что‑то у меня совсем сдали нервы.

Ливия шагнула назад, поднесла руку с отвалившимся ногтем к лицу и уставилась на палец, словно увидела его впервые, а потом посмотрела на Массимо.

– Я не лучше своей матери, – произнесла она. – По ночам она сидела за кухонным столом и грызла ногти, ожидая, когда мой папа придет домой.

Массимо видел много эмоций от Ливии за то время, что они были вместе, но сегодня она впервые смотрела на него с презрением.

– А ты не лучше моего отца, – сказала она.

Услышав худшее из возможных оскорблений, Массимо вспылил:

– Не сравнивай меня с этим человеком!

– Его работа, если можно так ее назвать, была для него важнее всего в жизни.

Поднявшись, Массимо размял пальцы и наклонился вперед, прямо к лицу Ливии.

– Твоего отца убили в бандитской перестрелке. Вот какой была его работа. Ты смеешь сравнивать его со мной? Моя работа спасает мир от катастрофы!

– И только это важно для тебя, – парировала она все так же сдержанно. – Твоя работа. По крайней мере, мой отец любил свою семью.

– Любовь? – Он резко и недоверчиво хохотнул. – Ты ужасно его боялась!

– Я была в ужасе, потому что он был монстром, но даже монстры умеют любить свою семью. Он любил нас и не боялся это показать, а ты… Ты отгораживаешься ото всех, кто любит тебя. Хочешь знать, почему я постриглась? – Она повернулась, вынула заколку из волос, и они рассыпались по ее плечам.