Морин Чайлд - Тот самый мужчина

Тема была переменена, Джек провел ее к туалету и подождал в коридоре.

Туалет был Рите не нужен. Ей нужна минута‑другая, чтобы побыть одной. Подумать. Найти внутри себя силы, чтобы делать вид, будто ей безразлично, что он своими словами разрывает ей душу.

Она ухватилась за край раковины, утопленной в черном мраморе, и уставилась в зеркало. Может, это глупо – любить мужчину, для которого любовь – пустой звук?

Но как ей остановиться? А как быть с тем фактом, что он предупреждает ее о последствиях их сближения, пытается уберечь ее от них? Значит, ему не все равно? Да, совсем не все равно, допускает он это или нет.

– Не похоже, что у тебя есть выбор, кого любить, – сказала Рита своему отражению. Она нахмурилась: кажется, Рита в зеркале смотрит с насмешкой. – Прекрасно. Даже будь у тебя выбор, все равно выбрала бы его.

Так кто она? Мученица? Дура?

– Ни та ни другая, – решила Рита, глядя прямо себе в глаза. – Я – Рита Маркетти Бьюканан. Я люблю его. Все очень просто на самом деле.

Ободряюще кивнув себе, она отвела назад волосы, погладила живот, где находился ее ребенок, вскинула подбородок и вернулась с улыбкой к своему мужу.

Следующие дни выдались непростые. Джек ожидал, что Рита будет более… подавленной оттого, что он решил забыть об их ночном сексе, счел, что это ничего не значит.

Конечно же значит, он просто не может в этом признаться. Ни себе, ни ей. Но правда в том, что после той ночи он не в силах думать ни о чем другом.

А вот Рита вела себя так, словно ничего особенного не произошло. А он… вместо того, чтобы с облегчением вздохнуть, раздражен. Что за дьявольщина?

Он ждал от нее всевозможных женских ухищрений: намеков, воспоминаний. Но Рита ему не докучала. Джек не мог разобраться, что происходит, и это действовало ему на нервы, выводило из себя. Когда же это случилось – то, что ему не все равно?

Его жизнь шла так, словно ничего вообще не изменилось. Каждое утро с тех пор, как он не разрешил ей ездить самой через весь город в четыре тридцать утра, он вставал и отвозил ее в пекарню. Там она готовила ему кофе со свежими булочками, они вместе завтракали, и во время завтрака Рита без конца с ним разговаривала, рассказывала истории из жизни своей семьи, делилась планами относительно пекарни, не желая мириться с его молчанием. Она требовала его мнения, а когда не соглашалась с ним, то втягивала его в спор. Да он за все четыре месяца пребывания дома столько не говорил.

Каждый вечер она крутилась рядом в доме, готовила ли на кухне пентхауса, или они ужинали едой, заказанной из ресторана. Рита не отпускала его из поля зрения. Она без конца его теребила, и в результате он начинал рассказывать о работе, о вояже «Королевы моря», которая готовится к выходу в плавание. Она совала свой любопытный нос в его отношения с братом, сестрой и отцом. Для нее нет запретных тем. Эта женщина всерьез обосновалась в его жизни, и он не мог не обращать на нее внимания, как бы ни старался.

И каждую ночь, когда она была в гостевой комнате, а он один в огромной пустой кровати, очень старался не думать о ней. Но всю ночь он видел лицо Риты. Он закрывал глаза, чтобы уснуть, а она перед глазами. Подушка до сих пор сохранила ее запах.

Как, черт возьми, человек может поступить правильно, когда все в нем требует, чтобы он поступил наоборот?

– Эй, Джек?

Он прикрыл глаза и вздохнул. Он закрывался у себя дома в кабинете, как только приходил, но это не помогало. Риту не остановить.

– В чем дело?

– Кое‑кто хочет тебя видеть.

Что еще она задумала? Притащила сюда всю его семью? Или ее семью? И теперь все они усядутся в круг и возьмутся за руки? Джек, насупившись, поднялся из‑за письменного стола и вышел в гостиную, готовый к бою.

На диване сидела Рита и улыбалась мужчине напротив. Джек застыл на месте, когда увидел, кто сидит в кресле на колесиках. Кевин. Это он. Грудь стянуло, легкие превратились в выжатый лимон. Он перевел взгляд на Риту. Это она все подстроила? Нет. Конечно нет. Он не сообщал ей фамилию Кевина. Она никак не могла отыскать его и устроить приезд сюда, в пентхаус.

Тогда, черт побери, что происходит?

– Вот и он! – Рита широко улыбалась. – Джек, ты только посмотри, кто здесь!

Кевин развернулся в кресле к нему лицом, и вдруг время совершило роковой переход на пять месяцев назад. Джек чувствовал угнетающий жар солнца, крики разрывают воздух, громкие изощренные проклятия Кевина, когда он останавливал ему кровотечение. Он снова почувствовал рвущее душу отчаяние и беспомощность, когда пытался связаться с медиками.

А сейчас он стоит в пентхаусе, и при этом одной ногой в прошлом, и понятия не имеет, как с этим справиться.

– Эй, парень, – со смехом произнес Кевин, – ты словно увидел привидение.

В какой‑то мере да, увидел. Джек тряхнул головой, чтобы в мозгу прояснилось. На секунду он представил Кевина, каким тот был до последней командировки: высокий, сильный, смешливый. Реальность вернулась, и Джек не знал, что сказать.

– Удивительно видеть тебя.

– Да. Прошло много времени. – Светлые волосы у Кевина были длиннее, чем в армии, умные голубые глаза сверлили Джека. Он похудел, но основное отличие – протезы под брюками.

Кевин Дейвис потерял обе ноги. Джек не разговаривал с ним после того утра, когда Кевина перевезли на медицинский корабль. Да и тогда разговора практически не было: Кевин проклинал Джека, посылал его к черту за то, что Джек его спас. О таком лучше не думать.

– Может, поздороваемся? – с кривой усмешкой спросил Кевин.

– Да. Конечно. – Джек подошел к нему и протянул руку, глядя сверху вниз на друга. – Рад видеть тебя, Кев.

Обменявшись рукопожатием, Джек сел на диван около Риты и спросил:

– Зачем ты приехал?

– Прямо к цели, никакого вздора, – улыбнулся Кевин. – Ты не сильно изменился, сержант.

Сержант… А кто он на самом деле? Он ощутил руку Риты в своей, их пальцы сплелись. Ну зачем он принимает от нее поддержку?

Чувство вины ударило в грудь подобно шарику от пинг‑понга. Вот он сидит здесь. У него красавица жена, они ждут ребенка. Изысканный пентхаус. Успешный бизнес. Жизнь не разрушена. Он спокойно вернулся в свою прежнюю жизнь, и, хотя ему было непросто приспособиться, это не сравнить с тем, через что, несомненно, прошел Кевин. Как с этим смириться?

Он сжал зубы, борясь с поднимавшейся внутри болью. Вот поэтому он не ответил на имейл Кевина. Черт, он даже не стал его читать. Память и так переполнена тяжелыми мыслями, и напоминания ему не нужны – особенно Кевином собственной персоной, – чтобы ему стало еще хуже. А что он мог бы сказать ему? Кевин потерял ноги, а он, Джек, вернулся домой целым и невредимым, пусть и другим. Разве это честно?

Как он может глядеть в глаза человеку, зная, что это он руководил наступлением? Его решение привело в результате к тому, что случилось с Кевином. Если бы они, двигаясь зигзагом, пошли вперед, а не назад… Можно запросто рехнуться от подобных мыслей.