Марина Светлая - Если это любовь (СИ)

Таня вздрогнула и едва не опрокинула чашку. В глазах ее сделалось как-то… сухо. Нет, не в смысле слез или их отсутствия. Просто в них не было ничего. Ни отчаяния, ни обиды.

– Я не отступлюсь, – сказала она негромко. – Это моя последняя надежда вернуть Пашу. Не хотите помочь – не надо. Но и вы не хуже меня знаете, что он мой. Всегда был мой.

– Видишь ли, Таня… Он был твоим, да, когда-то давно. Несмотря ни на что, я не виню тебя. Все ошибаются. И я не отрицаю того, что поддерживала тебя все это время. Но ты сама от него отказалась. Даже если твой выбор был неверным, ты его сделала. Не вмешивайся сейчас.

– Я его всю жизнь люблю, – ответила она упрямо, поставила чашку на стол и встала. – Я благодарна вам за все, но он мне дороже всего остального на свете. Я ему скажу, а он пусть решает сам.

– Он все и всегда решал сам. Кроме одного единственного раза, – устало сказала Горская. – Не повторяй ошибку дважды.

– Не повторю. Теперь – не повторю, – улыбнулась вдруг Таня. – До встречи, Изольда Игнатьевна.

Она легко махнула рукой, приняв свой обычный вид. И с этими словами сбежала с веранды.

– А ведь ни черта не поняла, – проворчала вслед Изольда Игнатьевна.

Калитка негромко скрипнула, и Таня, перебежав через грунтовку, скрылась в своем саду, пару раз мелькнув среди кустов цветущих роз. Но не успела Изольда Игнатьевна перевести дыхание, как на пороге показалась Лиза. И, судя по выражению лица, она слышала, по крайней мере, часть разговора.

– А на меня чай есть? – спросила она, так и стоя на пороге между прихожей и верандой.

– Есть, конечно, – отозвалась свекровь и стала наливать чай, – присаживайся. Ты как себя чувствуешь, Лиза?

– Паша вдома не ночував. Я його вигнала, – все еще стоя, ответила Лизка.

Горская с трудом удержала чашку, чтобы не расплескать чай. Поставила ее на стол и подняла глаза на невестку.

– Что значит «выгнала»?

– Прийшов пізно, п’яний дуже. Я ж не знала, шо він з дому умайньоть. Думала, він на дивані в гостиній спать ляже. А потім назад покликать хотіла, а його нема ніде. І в… в… в Тані світ горить…

Лизка выглядела измученной и совершенно несчастной, продолжая стоять на пороге и ожидая долгих нравоучений. Весь прогресс коту под хвост, но только ей теперь уже нечего было терять.

– Ну-ка сядь! – строго велела Изольда Игнатьевна. – Ну пришел, ну пьяный. Бывает. Думаешь, Николай Васильевич убежденный трезвенник… Таня здесь при чем?

Лиза быстро подошла к столу и присела на самый краешек стула, на котором только что сидела соседка.

– А шо я вам? Зовсім дурна? Я ж знала, знала, шо в нього нєвєста в Одесі. Всі знали. Але він шість років не женився… Шість! Я й подумала… а коли заміж звав, я… ну як би я йому одказала, мамо?! Я з сімнадцяти лєт за ним… його… люблю.

– Но женился-то он на тебе! – в сердцах ответила Горская. – Он не мальчик уж был и понимал, что делает.

– Може, пожалів… А теперь... Таню встрєтіл, вспомніл, шо було… І я лишня, я ж бачу…

– Чепуха какая! Ты же не котенок, чтобы тебя из жалости подбирать, – продолжала возмущаться свекровь. – Ты ему сказала про беременность?

– Сьогодні скажу. Чесно.

– Какой же ты еще ребенок, Лиза!

Лизка шмыгнула носом и придвинула к себе чашку с чаем. Она была значительно бледнее обычного. Даже несмотря на сгоревший нос. Ресницы ее чуть подрагивали, словно бы она боролась со слезами. А потом решительно посмотрела на свекровь и неожиданно громко сказала:

– А чай у вас вкусный. Тільки я б іще м’яту добавила.

– Вот это правильно. Думай про чай, про вашего малыша… И не переживай из-за надуманного.

Лизка неловко улыбнулась Изольде Игнатьевне, отпила глоток из чашки. Чай был горячий. А она отстраненно размышляла о том, что бедный Пашка теперь даже неизвестно, как с ней разводиться будет – он же партийный. Да еще такой ответственный!

… о любви

– Дядя, дядя, а ты чего тут спишь? – услышал Горский сквозь сон и резко сел.

Рядом стоял белобрысый мальчишка с мячом подмышкой, показывая в улыбке отсутствующий передний зуб.

– Гришка, а ну иди сюда, паразит! – послышался окрик, и мальчишку как ветром сдуло.

Павел огляделся. Он сидел на лежаке, вокруг появлялись отдыхающие, занимая места поближе к воде. В голове промелькнула вчерашняя ссора с Лизой. С чего она завелась, он так и не понял. А вот как дошел до пляжа просто-напросто не помнил.

Подперев голову рукой, он долго сидел, уставившись в одну точку на горизонте.

Когда Павел Горский согласился на приглашение отца приехать домой в отпуск, он и предположить не мог, что отдых окажется отнюдь не безоблачным. Не предполагал он этой простой вещи по элементарной причине – не подумал.

Не подумал о том, что мама не была в восторге от его выбора, что стало ясно еще на свадьбе. И это было не удивительно. Впрочем, здесь, кажется, все несколько утряслось.

Не подумал он так же и о том, что по соседству с родительской дачей всегда была дача Коломацких. Как и не подумал, что встреча с Татьяной может всколыхнуть в нем то, чего давно не было. Да и то, что было – больше не имело названия.

Павел не знал, когда именно влюбился в Татьяну. Нет, не с самого детства, да и не с ранней юности. Он не помнил, когда все началось. Он помнил, как его провожали в армию, здесь, на даче. Помнил, как ребята разошлись, и осталась одна Таня. Помнил, как утром, когда уходила, обещала ждать. Помнил, как писал письма, много писем. Она отвечала редко, потом вовсе перестала. А он мечтал, как вернется, они поженятся, она будет танцевать, он будет учиться.

Вернувшись, Павел узнал, что мечты порой сбываются неточно. Он учился, она танцевала. Только вот замуж вышла за другого.

Было странно осознавать, что жизнь от этого не закончилась. Он поступил в университет, переходил с курса на курс, получил диплом. Отец помалкивал, мать переживала. Как-то само собой все успокоилось, устроилось, но получив распределение в Сутиски, собрался, кажется, за сутки. Если бы отправили во Владивосток – собрался бы еще быстрее.

На заводе он понял, что работа отвлекает. И за комсомол ухватился, потому что можно было сутками торчать в комитете. Это уже позже втянулся. Даже стало нравиться. Один Писаренко чего стоил со своими испанскими страстями.

А еще случались командировки. В одной из них Павел познакомился с Анной Сергеевной. Аней. Она работала администратором в гостинице, была немного старше и замужем. Муж ее, полковник ВВС, оказался очень удобным. Он часто уезжал на сборы и учения, а Павел часто бывал в Виннице.

Так и протекала жизнь товарища Горского вдали от родного города и семейного счастья. Тишина и спокойствие его размеренной жизни нарушались начавшими приходить ни с того ни с сего письмами от Татьяны, которые Павел выбрасывал, не читая, и частыми метаморфозами Лизы Довгорученко. Последняя его забавляла, порой смущала. До того самого дня, когда она призналась…