БАРБАРА КАРТЛЕНД - Мой милый звездочет

Герцог подошел к ней и взял за руку. Вэла опустила глаза на свою руку, утонувшую в его больших, сильных ладонях, и внезапно покраснела,

— Можете не продолжать. Мы еще вернемся к этому разговору, Вэла, после нашей свадьбы. А теперь нас ждет в церкви ваш дедушка. Он человек пожилой, и я думаю, нам не следует заставлять его долго ждать.

Она подняла голову, и их глаза встретились.

И в этот миг Вэла поняла — слова им сейчас ни к чему. Она почувствовала силу его чувств и понимала, что они принадлежат друг другу.

— Идем, моя любимая, — сказал он.

Она пошла рядом с ним, и сердце ее пело от счастья.

Возвращаясь назад из церкви после церемонии венчания, Вэла заметила, что солнце уже почти скрылось за горизонтом, окрасив небеса во все оттенки красного и оранжевого. Она почувствовала, как отзываются на эту красоту ее душа и сердце, наполняясь какой-то странной смесью восхищения и умиротворения.

Свадебная церемония в небольшой семейной церкви была очень короткой. Как объяснил сопровождающий их капеллан, архиепископ неважно чувствовал себя в последнее время и по совету доктора в эти дни провел всего несколько служб.-

Но пока он вел свадебную церемонию с помощью капеллана и других служителей, Вэла не могла не думать с восхищением о том, как глубок и проникновенен его голос, какими торжественными, обращенными к самому сердцу казались ей слова о святости брачных уз, произнесенные ее дедом.

Архиепископ благословил кольцо, прежде чем герцог надел его ей на палец, и она увидела, что это был не тот перстень, с которым она венчалась днем. Как потом узнала Вэла, это было обручальное кольцо ее бабушки.

И когда золотой ободок скользнул на ее палец, она поняла, что он навсегда сделал ее своей. Они взглянули друг на друга, и Вэла возблагодарила Господа за то, что он подарил ей любовь — любовь человека необыкновенного, замечательного, о котором она не смела и мечтать!

Конечно, ей было непросто привыкнуть к мысли, что ее муж, герцог, занимает такое высокое общественное положение, но он был таким храбрым, таким заботливым, добрым и внимательным, что она надеялась со временем стать достойной его.

Они в полном молчании возвратились в гостиную, и только здесь герцог обратился к ней, сказав с улыбкой:

— Две свадьбы в один день! На свете едва ли найдется много женщин, которые могли бы похвастаться этим.

— Я бы с удовольствием этим похвасталась, — сказала Вэла. — Но, насколько я знаю, мужчины терпеть не могут свадеб, поэтому я думаю, вы бы предпочли всего одну, и желательно самую обычную, без выстрелов и трупов.

— Чего я всегда панически боялся, — весело отозвался герцог, — если, конечно, не считать самой церемонии, так это всей свадебной кутерьмы с приглашениями, подарками, поздравлениями от друзей, слуг и служанок невесты и свадебного обеда, на котором гости считают своим долгом говорить пустые речи, выдержанные в самом дурном тоне.

Вэла весело рассмеялась в ответ, на что он, собственно, и рассчитывал.

— А теперь, — продолжал герцог, — я бы хотел предложить вам что-нибудь съесть, потому что я чувствую, что с тех пор, как мы завтракали у того холодного ручья, прошло уже слишком много времени. Честно говоря, нам бы не мешало тогда подкрепиться поплотнее.

— Но как же мы могли предположить, что потом случится… все это? — улыбнулась Вэла.

— Я полагаю, что не иначе как в дело вмешалась судьба. Сначала Меркурий потерял подкову, затем оказалось, что в этой самой деревне, в это самое время была свадьба, а затем и Вальтер нашел нас именно в том месте и именно в тот час, позволив мне и Тронтону разобраться с ними.

— Тронтон? — удивилась Вэла. — Вы хотели сказать, Трэвис?

— А это еще один сюрприз этого дня, — весело заметил герцог. — Воистину такого дня сюрпризов вряд ли кто-нибудь еще может припомнить в своей жизни. Но что, если я расскажу вам об этом за обедом?

Дворецкий предложил им по бокалу шампанского, и пока они потягивали золотистое вино, объявил, что обед подан.

Герцог тут же предложил Вэле руку, и они направились к обеденному залу. Лакей распахнул перед ними дверь, и Вэла увидела красиво накрытый стол, украшенный золотыми канделябрами.

— А как же дедушка? — спросила Вэла. — Разве мы не пожелаем ему спокойной ночи?

— Я разговаривал с ним перед тем, как идти в часовню, и он сказал мне, что хотел бы помолиться перед сном о вашем счастье, а затем пойти спать. Мы увидимся с ним завтра утром.

— Понимаю, — вздохнула Вэла.

Она прошла к столу, украшенному белыми цветами, и огляделась. Ей было странно видеть этот большой зал, предназначенный только для них двоих. Все это было похоже на сказку.

Герцог сел во главе стола в кресло с высокой спинкой, которое обычно занимал архиепископ, словно нисколько не сомневался в своем праве занять это почетное место. Вэла села рядом с ним.

Слуги начали подносить угощения, все на серебряных тарелках и блюдах, которые составляли часть сокровищ, испокон веков принадлежащих архиепископам Йоркским.

Все мысли Вэлы были сейчас заняты только супругом. Первый раз за все время их путешествия вдвоем она испытывала смущение.

Почему-то ей было очень трудно заговорить с ним, она с грустью вспоминала те вечера, когда с такой легкостью и непринужденностью вела с ним споры или расспрашивала о любви.

Но зато сейчас она впервые увидела в его взгляде странный, жаркий огонек, которого не было прежде, и слышала в его голосе нежность.

Когда слуги вышли, герцог откинулся на спинку кресла с рюмкой коньяка в руке, и Вэла невольно подумала о том, насколько сильно отличается это их пиршество от тех вечерних ужинов в маленьких деревенских гостиницах во время их безумного путешествия в Йорк.

И, словно опять прочитав ее мысли, герцог сказал:

— А мы ведь с вами вышли победителями! В чем я в глубине своего сердца никогда не сомневался.

— Мне тоже хотелось так думать, — заметила Вэла, — но только я боялась быть слишком самонадеянной.

— Нужно ли говорить о том, как великолепно вы вели себя все это время? — спросил герцог. — Я не представлял себе, что женщина может быть такой храброй и так прекрасно владеть собой в столь отчаянных обстоятельствах!

Она знала, что он имел в виду те ужасные минуты в церкви, когда Вальтер нацелился в грудь герцога. Жизнь от смерти тогда отделяли секунды. И только благодаря их самообладанию и божьей помощи они выиграли у судьбы эти секунды.

— Эти минуты мы оба, наверное, предпочли бы забыть, — продолжал герцог тихо, — за их исключением, это будет великолепная история, которую мы с удовольствием будем рассказывать нашим детям и внукам.

Брокенхерст увидел, как от этих слов щеки девушки вспыхнули жарким румянцем. А Вэла тем временем думала о том, как еще сегодня утром спрашивала, откуда берутся дети. Теперь он сможет показать ей это на деле. От подобных мыслей она покраснела еще больше.