Тэш Сазервей - Замок Афродиты

— Командировочные?..

— Я ведь только что объяснил вам, миссис Доу, что поджимает время. Его просто нет! Вы полетите завтра утром с сотрудниками моей компании. А мне нужно быстро смотаться в Дюссельдорф. Есть кое-какие срочные дела.

— Но если я все-таки откажусь?

— Не нужно, миссис Доу. — И Оскар посмотрел таким взглядом, что у нового сотрудника «Хай билдинг констракшн» перехватило дыхание…

— Так у вас было или нет? — нетерпеливо поинтересовалась сестра.

— Говорю же тебе! У нас теперь совсем другие отношения. И здесь я без него. С его сотрудниками. Такие замечательные люди! Так хорошо относятся ко мне. И греки, и итальянцы — все ужасно приветливые. А какой компьютер мне купила компания! Ноутбук, серебряный, как сказочный сундучок. Тоненький-претоненький! Чудо!

— Подожди ты со своим чудом. Оскара что, правда нет с тобою?

— Нет, конечно. Он прилетит, когда все будет готово для подписания договора. Я работаю в основном с его юрисконсультом, ужасно милый человек, вроде твоего мужа. И итальянская переводчица тоже очень славная. Совсем юная. Мы сейчас все втроем работали в моем номере. Ты бы видела, какие тут у меня апартаменты! Оказывается, «Хай билдинг» ужасно богатая компания!

— Ужасно милый! Ужасно богатая! — передразнила сестра. — А кто-то хотел всю оставшуюся жизнь просидеть в четырех стенах. Ты не помнишь кто?

— На самом деле, Джейн, я и здесь буду сидеть в четырех стенах и переводить, переводить! Я привезла из дома все свои словари — книги, CD. Здесь мне не придется готовить, а из окон видно море! У меня колоссальная лоджия, вся в зелени! Тут такая красотища! Просто дух захватывает!

— Раньше у тебя дух захватывало от Оскара…

— Ну… — как бы безразлично протянула Нора, — раньше. Теперь он мой босс и платит мне за месяц столько, сколько раньше я вряд ли зарабатывала за полгода.

— Ну насчет Оскара ты не переживай! Еще неизвестно, во что могут перерасти ваши новые служебные отношения.

— Лучше не надо! Сейчас меня устраивает все.

— Что ж, смотри сама. Пока. Я тобою горжусь. Целую, люблю!

— Пока, Джейн. Целую, люблю! — эхом отозвалась Нора.

Внизу, за холеной гостиничной территорией со стилизованной под древность — или действительно древней? — колоннадой, освещенной кружевом малюсеньких разноцветных лампочек, ночной незнакомый город окружали горы, за которыми жило море. И над всем этим висела луна. Она выглядела очень древней, наверное потому, что Нора знала: это греческая луна. Но если не знать и смотреть только на город, то очень трудно угадать сразу, что это именно Афины, а, скажем, не Лондон.

Просто большой ночной спящий и одновременно бессонный город. Особенно с одиннадцатого этажа. Точно так же, как в ночном Лондоне, горят огни и светлячками бегут машины. Она опустилась в одно из кресел — оно приветливо скрипнуло своими уютно переплетенными ротанговыми лозами — и откинулась на спинку. И сразу оказалась с небом наедине — от всего остального мира ее отгораживал парапет лоджии и живые изгороди вьющихся растений — по сторонам. Только луна и звезды. И все такие большие, важные! Жаль, что я не знаю, как они называются, подумала Нора. В Лондоне звезды совсем скромные, а здесь просто неловко не знать их имен!

Вдруг на соседней лоджии послышались шаги, и ей показалось, что за густотой живой изгороди мелькнула еще одна звездочка. Красноватая и совсем крохотная! И вместе со звуком шагов начала передвигаться по лоджии. Нора потянула носом, но не услышала табака, хотя и без того было ясно, что это никакая не звездочка, а всего лишь сигарета ее соседа или соседки.

Естественно, она тут же подумала об Оскаре. Что она станет делать дальше? Оскар ведь на днях будет здесь…

Накануне он представлял новую переводчицу своим сотрудникам, шутил что-то по поводу того, что переманил суперспециалиста из кармовской «Кармы», потом какая-то престарелая особа оформляла Нору… Нора была как во сне. Чековая книжка, новенький компьютер, авиабилет в ее руках… Она расписывалась в каких-то бухгалтерских ведомостях… Все произошло так быстро! И потом тоже все происходило стремительно: прямо в самолете симпатяга толстяк юрисконсульт предложил ей, не тратя времени, ознакомиться с документами, которые Норе предстояло переводить уже сегодня, и которые она к вечеру же перевела… Ох, Оскар, Оскар!..

Вряд ли Нора вслух произнесла его имя, но голос Оскара тихо сказал с соседней лоджии:

— Да, Нора, это я.

Она вздрогнула. Темный силуэт и звездочка-сигарета приблизились. Их разделяла лишь живая изгородь.

— Мистер Уильямс? — не очень уверенно спросила она, веря и не веря в чудо.

— Не совсем, — помолчав, ответил он, и красноватая звездочка исчезла.

Нора сглотнула образовавшийся в горле комок, смутно догадываясь, что Оскар подразумевает под этим, и торопливо предположила:

— Мистер Уильямс отправился в Дюссельдорф, а в Афины прилетел Оскар?

— Именно! — В его голосе слышалась улыбка. — Дарлинг, я больше не могу так. Иди сюда!

Он раздвинул плети, цветы, ветки, и она увидела его голову и руки, протянутые к ней. И совершенно отчетливо поняла, что внутри нее уже давно разрастается и раскрывает бутоны точно такая же живая цветущая чаща, но почему она до сих пор сидит в кресле и не спешит к нему?!

— Ну, Норри! Иди скорее!

— Может быть, мы все-таки воспользуемся дверью? — глупо спросила она, наконец-то поднимаясь с кресла.

— Это долго! Целая вечность! — И в следующий миг Оскар по-мальчишески перескочил через темные растения на ее сторону.

А еще через мгновение все эти растения, луна, звезды, небо — все закружилось над ее головой. И уже не было ничего, кроме их двоих — их губ, рук, которые яростно срывали и рвали одежду, их ног, их кожи, которая страшно мешала им слиться, растворившись друг в друге. Из-за этого самый огромный цветок в Норе никак не мог открыть свой бутон. Она стонала от беспомощности и изо всех сил вбирала Оскара в себя. Он помогал, как мог. Но тут цветок дерзко вырвался наружу и, покачиваясь на упругом стебле, начал раскрываться. Все засверкало, закричало!..

Нора очнулась на ковре в номере. Оскар тяжело дышал на ее груди. Он приподнял голову, открыл глаза. Они были мутноватыми и счастливыми. Капельки пота на лбу, на кромке волос. Он улыбнулся и, целуя ее, зашептал:

— Нора! Норри! Моя! Моя! Я люблю тебя!

Идеальный момент, чтобы и мне произнести те же три слова, подумала Нора, но вместо этого заявила жестоко:

— Зря мы это сделали, мистер Уильямс. У вас есть жена. Уходите.

Он отпрянул, расширив глаза. Поволока в них исчезла.

Нора встала на ноги. Ее платье валялось на полпути к лоджии. Она подошла, подняла. Оно было разорвано. Она повертела его в руках, хмыкнула, отшвырнула в сторону. Не придумав ничего лучшего, направилась к кровати, сорвала с нее покрывало и набросила на себя.