Уинифред Леннокс - Русалочка в черном

— Я… я… — всхлипывала Памела, не в силах вымолвить ни слова.

— Не говори ничего, девочка. Я все расскажу сама. Ты пролежала в клинике три недели, первую из них — на грани жизни и смерти. Потом попыталась разузнать, что произошло с твоим ребенком.

— Мне сказали… сказали, такое случается. — Памела прерывисто вздохнула. — И чаще почему-то с мальчиками…

Мириам нежно отстранила ее от себя, заглядывая в залитое слезами бледное лицо. Глаза колдуньи снова были непроницаемо черными.

— С мальчиками? Но ведь ты родила дочь!

— Ты что-то путаешь, Мириам, это был мальчик. — Памела напрягала остатки воли, чтобы не закричать во всю мочь. — Мальчик! Он родился и умер в день моего рождения, когда мне исполнилось…

— Мальчик умер, говоришь? — Мириам нахмурилась. — Но ведь ты так и не увидела свое дитя. Тебе не приходило в голову, что, возможно…

— Не надо! Понимаю, куда ты клонишь…

Памела вскочила с ковра, едва не опрокинув бокал с таинственным напитком. Проснувшийся Негрито потянулся, выгнув спину, и принялся тереться о ее голые ноги, словно стараясь успокоить.

— Сядь! — властно приказала Мириам.

— Не хочу! Не нужно меня убаюкивать сказками в духе мыльных опер! Я достаточно сильная, чтобы это пережить! — Памела откинула со лба влажные черные волосы. — В сладких грезах я не нуждаюсь. Я убила своего ребенка и расплачусь за все сполна! Ведь это я виновата…

— Помолчи и сядь, — возвысила голос колдунья, и Памела повиновалась. — В моем напитке нужды больше нет. Выпьем-ка джина с тоником, согласна?

Столь будничный напиток в баре древней ведьмы? Памела оторопела, но Мириам уже разливала спиртное по бокалам. После нескольких глотков гостья почувствовала, как боль медленно покидает истерзанное ночным кошмаром тело. О, теперь она не сомневалась, что колдунья своими чарами наслала на нее сон.

— Нет, это был не сон, — улыбнулась Мириам, поднося к губам свой бокал. — После того что ты благодаря мне пережила, тебе легче будет освободиться. А это необходимо — ведь ты на пороге важных перемен в жизни.

— Перемен? — Памела горько усмехнулась. — И что же ты мне нагадала?

— За гадания я очень дорого беру…

Слова эти прозвучали столь зловеще, что у Памелы напрочь пропала охота шутить. Ей стало вдруг совестно.

— Прости меня. Я понимаю, ты хотела мне добра. И я очень тебе признательна за все… И тебе тоже, — обратилась она к Негрито, который, сидя на ковре в позе древнеегипетской статуэтки богини-кошки Бастет, преданно смотрел на нее голубыми глазами.

— О, этот зверь — истинный джентльмен, — сказала колдунья. — Учти, тебя он выделил из всех моих посетительниц. А ведь ко мне приходит множество людей, среди которых попадаются личности… весьма и весьма примечательные. Негрито, ты простишь нас, если мы закурим? — очень серьезно спросила у кота Мириам.

Тот, фыркнув, встал, гибко потянулся и, неслышно ступая, вышел в коридор. Кончик черного хвоста возмущенно подрагивал. Глядя ему вслед, обе — и гостья, и хозяйка — прыснули со смеху.

— Негрито не выносит табачного дыма, — пояснила Мириам и рассмеялась, демонстрируя изумительные, как на рекламном плакате, зубы. — Я нечасто курю, просто чтобы составить компанию кому-нибудь. И тебе, кстати, не советую увлекаться — впрочем, скоро это само собой пройдет.

— Да у нас в редакции все дымят как паровозы. — Памела пустила в потолок тонкую голубую струйку. — В честь чего это я стану бросать?

— Все тебе расскажи, — укоризненно покачала головой колдунья, стряхивая пепел с кончика длинной сигареты. — Не любопытничай, Русалочка. Сдается мне, я и так наболтала ненароком много лишнего…

Осмелев, Памела все же рискнула задать мучивший ее вопрос:

— А сколько тебе лет?

— Не спрашивай… — Мириам уселась по-турецки. Поза и зажатая в зубах сигарета неожиданно сделали ее похожей на студентку. — Столько обыкновенные люди не живут.

— А… дети у тебя есть?

Мириам посмотрела на гостью с легкой укоризной.

— Я сказала, что дорого беру за колдовство и гадание, но не упомянула о том, что расплачиваюсь за это еще дороже…

В ответ Памела нежно погладила точеную руку колдуньи, что вызвало у той задумчивую и печальную улыбку.

— А я… Что я тебе должна? — Неожиданно пришедшая на ум мысль, заставила Памелу боязливо поежиться.

Тонкие брови Мириам взметнулись вверх.

— Выброси это из головы — ведь не ты просила меня погадать. К тому же ты приятельница Джаннино, к которому я питаю искреннюю привязанность. Кстати, пора мальчику просыпаться.

— Неужели я пропустил самое интересное? — послышался сонный голос молодого итальянца. — Ну вот, опять…

— Вставай, — нежно промурлыкала Мириам. — Пора пить кофе. Я отлучусь ненадолго.

Поднявшись с ковра легко и изящно, словно юная девушка, Мириам вышла из гостиной. Походка у нее и впрямь была фантастическая, как у большинства восточных женщин. Памела даже залюбовалась. Надо будет попрактиковаться, решила она, и тотчас устыдилась своих мыслей. Тоже еще, фотомодель нашлась! Кстати, что с Милли?

— Как считаешь, удобно позвонить отсюда? — спросила она у Джанни.

— Разумеется, — искренне изумился тот. — Мириам — гостеприимная хозяйка.

С первой же попытки дозвонившись в отель, Памела довольно долго слушала длинные гудки. Но вот…

— Алло? — послышался в трубке низкий мужской голос.

Это еще кто такой? Памела растерялась, поскольку ожидала услышать писк бедняжки Милли, потревоженной ранним звонком. Она молчала, хлопая ресницами.

— Ну же, говорите! — Неведомый гость Милли был явно раздражен.

Ах вот оно что! Великолепный Боб Палмер так носится со своими цыплятками, что стоит одной из девочек захворать, как он проводит у ее постели ночь! Памела даже зубами скрипнула от негодования.

— Доброе утро, мистер Палмер. — Голос ее буквально сочился ядом. — Это соседка вашей… питомицы Милдред. Хотела справиться о ее здоровье, но если вы рядом, то беспокоиться не о чем, ведь так?

— Сожалею, но порадовать вас ничем не могу, — сухо ответствовал Палмер. — Милли час назад увезли в клинику, из-за чего меня вытащили из постели. А сейчас я занят тем, что стараюсь упаковывать ее вещи.

— Милли плохо? — Злость Памелы мигом улетучилась. — Что с нею?

— Главная беда ее — глупость, а другая — беспробудная лень! — проворчал Палмер. — Едва не отправилась на тот свет — и все ради того чтобы похудеть, не прилагая никаких усилий! Словом, в конкурсе ей не участвовать, а без нее моя команда слабовата. Я надеялся на нее, и дурочка прекрасно об этом знала!.. Слушайте, — в голосе Палмера послышалось легкое изумление, — а с чего это вдруг я перед вами так разоткровенничался?

— Могу я чем-нибудь вам помочь? — помимо воли вырвалось у Памелы.