Памела Вулси - Сладостная жертва

Но если кто сейчас и знал, где Джеймс, то только Кэтлин.

И потому Люси подняла телефонную трубку и торопливо набрала номер. На ее звонок никто не ответил — Кэтлин не было дома. И что теперь? Люси подумала, а мог ли Джеймс вернуться в Гаагу, не предупредив никого в офисе. Вряд ли.

Нет, но тогда где же он? Куда мог поехать? В дом сестры? Но он и Дженни были не особенно близки, Джеймс редко навещал их семью, однако отправиться туда все же мог. Нет, звонить туда более унизительно, чем Кэтлин. Сделать это Люси не позволила бы гордость.

Кто еще мог знать, где он находится? Один из друзей? С некоторыми из них у Люси были довольно милые отношения, но даже им ей не хотелось бы признаться в том, что она понятия не имеет, где муж. Они начнут задавать вопросы, а потом… При мысли о том, какие пойдут после этого разговоры, Люси содрогнулась. Если только…

Нет, ни при каких обстоятельствах Люси не могла превратить мужа в предмет для пересудов.

Она вышла из кабинета, не имея ни малейшего представления о том, что делать.

Люси стояла в гостиной у окна, выходившего на осеннюю улицу, и с горечью думала, как одинока в этом большом городе. Ей абсолютно не к кому пойти, не с кем посоветоваться. У нее была масса знакомых — людей, с которыми можно посидеть за чашечкой кофе, поболтать при встрече так, ни о чем. Но близких… Близких друзей у нее не было. Слишком уж она застенчива, слишком…

Люси закрыла глаза, сердитая на саму себя. Уж себе-то самой она могла признаться. Настоящая причина ее одиночества в том, что телом она была в Лондоне, а душой и сердцем — с Дэвидом. Живя с Джеймсом, занимаясь с ним любовью, участвуя в его делах, она отсутствовала, устремляясь в помыслах к равнинам и холмам своего детства.

Но теперь все должно измениться! Она заведет себе друзей и начнет строить новую жизнь здесь, в Лондоне. Если только Джеймс вернется…

Она смотрела на улицу, но ничего не видела перед собой, мысли текли вяло, мозг почти отключился и вдруг… Машина Джеймса! Дверца открылась, появился Джеймс.

Сердце ее отчаянно заколотилось, а глаза так и впились в мужа. Выглядел он неплохо, никаких следов увечий, а костюм отутюжен не менее тщательно, чем обычно. Он обошел машину — ветер откинул со лба его черные волосы. А потом… Потом он открыл дверцу с той стороны, где сидит пассажир.

Сердце Люси замерло — она увидела, кого Джеймс привез к ним домой.

Из машины выскользнула Кэтлин Дарти — изящные длинные ноги, белокурая головка тщательно уложена.

Выглядела она просто сказочно, и Люси возненавидела ее всей душой.

Джеймс достал из багажника чемодан, запер машину, и они с Кэтлин направились по тропинке к дому, смеясь, болтая и, очевидно, чувствуя себя отгороженными от внешнего мира.

Так он провел с ней всю ночь? — пронеслось в голове у Люси. Иначе почему у него с собой чемодан? Конечно же, он не ночевал дома и вернулся сюда только сейчас. С ней.

В Люси вспыхнула дикая первобытная ревность, которая рисовала в воображении поистине чудовищные картины: Джеймс, обнаженный, в постели Кэтлин, он обнимает и ласкает ее.

О Боже! — подумала Люси. Как я это вынесу?

В замке повернулся ключ Джеймса, затем послышалось цоканье каблучков по паркету, и, наконец, Кэтлин произнесла:

— Знаешь, Джеймс, я всегда любила этот дом.

Люси стиснула зубы. Ну так ты его не получишь, подумала она и вспыхнула от ярости. Впрочем, он тоже! Если Джеймс надеется, что сможет так легко со мной развестись, то глубоко ошибается! Тетя Милли права — я непременно поборюсь за него, и еще неизвестно, чем все кончится!

— Он просторный и удобный, — согласился Джеймс. — Лучшее, о чем могут мечтать семейные люди!

— Тут столько всего можно понаделать! — заметила Кэтлин. — Хотелось бы мне им заняться! Так и вижу, каким он станет, если над ним поработает хороший дизайнер по интерьерам.

Они находились сейчас совсем рядом с гостиной, и Люси особенно отчетливо слышала их голоса.

— Спасибо за вчерашний вечер, Кэтлин, — пробормотал Джеймс. — Мне повезло, что удалось обратиться к тебе и, поверь, я очень тебе благодарен!

Люси судорожно вздохнула. О Боже! Так она была права, он провел ночь с Кэтлин. Ей пришлось прикусить губу, чтобы не застонать от нестерпимой боли. Они могут войти сюда в любую минуту, войти и увидеть ее — необходимо взять себя в руки, скрыть терзавшую ее муку. Они не должны стать свидетелями ее страданий.

— Я не забуду этого, Кэтлин, — сказал Джеймс, и Кэтлин издала хрипловатый смешок.

— Я тоже.

Черт бы ее побрал! Люси закипела от ревности. Хватит с нее и того, что она уже выяснила про эту парочку, а тут еще приходится слушать, как они воркуют!

Джеймс тоже рассмеялся.

— Но ты же не собираешься меня добить?

Люси задохнулась от возмущения.

— А почему бы и нет? — Голос Кэтлин был легким и звенящим. — Не угостишь для начала чашечкой чая, как и было обещано?

— Пойду поставлю чайник, — сказал Джеймс, и они направились по длинному коридору в сторону кухни.

Люси подождала, пока стихнут шаги, и поднялась к себе в спальню. Двигалась она осторожно, стараясь не наступать на особенно скрипучие ступени. Пусть они не знают, что она в доме. Люси не хотела с ними встречаться, не хотела смотреть им в глаза, не хотела всего того, что неизбежно за этим последует.

В ней боролись сейчас две половины: одна настаивала на том, чтобы немедленно собрать чемодан и уйти из дома, например, вернуться на ферму, где все любили и жалели Люси. Другая же требовала остаться. Остаться и бороться, вот только Люси не была уверена, достанет ли ей сил это сделать.

Она легла на кровать и уставилась в потолок. В доме снова воцарилась тишина. Эти двое все еще были в кухне. Пили чай — что ж, это так по-домашнему, так благопристойно и по-английски.

Вот только адюльтер — занятие не слишком благопристойное: он ломает брак, разрушает семейный очаг, дом.

Внезапно Люси вспомнила: Джеймс ведь тоже как-то говорил об этом, обвиняя ее в том, что она изменяет ему в душе с Дэвидом. Что ж, вряд ли это стоит отрицать: в их супружеской постели всегда были трое — Дэвид незримо присутствовал там с самого первого дня совместной жизни Люси и Джеймса.

Ох, если бы только можно было вернуть те дни, начать все сначала! И почему она только сейчас поняла, что на самом деле любила Джеймса? Если б…

Люси мрачно подумала, что нет более горьких слов в английском языке, чем слова «если б только». Но вернуть безвозвратно потерянное нельзя. Прошлое остается незыблемым, и изменить в нем даже долю секунды невозможно.

Прошлое не оставляет выбора, и нам волей-неволей приходится мириться с его последствиями, а в данный момент это означало, что Джеймс провел ночь с Кэтлин. А вдруг он любит ее? Если так… Люси содрогнулась — тогда ей придется отпустить Джеймса. Удерживать его, если он любит другую, нет, об этом и речи не могло быть! Да, это будет больно, но ей придется предоставить свободу Джеймсу.