Ольга Клюкина - Визажистка

— Скрытная ты, Вер, все же, как и не подруга, — вдруг вздохнула Ленка. — Как будто я и так не знаю, почему ты такая замороченная? Да ладно, ты можешь ничего не говорить, если не хочешь. Но я видела тебя с тем, с чернявым. И вот что скажу: не нужна ты ему, Вер, совсем. И я Павлу тоже не нужна нисколечко. Никому мы с тобой, Вер, не нужны, горемыки бедные. Знаешь что, давай, Вер, напьемся, а? Плевать нам на всех, точно? Пусть катятся куда хотят! А я только дверью хлопну и плюну еще в спину: тьфу вам всем, тьфу на вас…

— Хватит тебе болтать, — тихо сказала Вера.

— Да уж прям, ничего я не болтаю! — не унималась Ленка. — Видела я твоего как-то на улице, поглядела, как глазки его черненькие так и бегают: туда-сюда, туда-сюда, на баб встречных. А ты идешь с ним рядом, смотришь ему в рот, ничего вокруг не видишь. Я до сих пор понять не могу, и как ты еще, Вер, в канализационный люк какой-нибудь открытый не свалилась, а то пришлось бы косточки твои подбирать.

— Видела? А почему не подошла? Познакомились бы… — немного растерялась Вера.

Они и впрямь один раз выходили вместе с Александром в ближайший гастроном, почти что под покровом ночи, но никого из знакомых по дороге вроде бы не встречали, в том числе и из соседей.

Давно она не видела Ленку такой разъяренной.

— Да если бы я даже и подошла, ты меня, наверное, Вер, в этот момент и не узнала бы совсем. И потом — не хочу я, Вер, с ним почему-то знакомиться, не годится он для тебя совсем. Нет мебели — и это не обстановка.

— Ну о чем ты говоришь? — несколько смутилась Вера. А потом подумала, что ведь Ленка могла иметь в виду кого угодно — и вовсе не обязательно, что она сейчас говорила про Александра.

Может, видела ее, к примеру, с Анатолием Сергеевичем — учителем по биологии из бывшей школы? Или с Сергеем, который как раз недавно приходил навестить Антона?

— Я просто хочу сказать, что ты, Вер, в сто раз его лучше. Он мизинца твоего не стоит, чтобы так на него смотреть, — подвела итог Ленка. — И мне за тебя от всей души было обидно… Эх, Вер, я вообще мечтала бы с тобой насовсем породниться. Я тут с Вовчиком недавно своим говорила — он сказал, что скоро вылечится, бросит всю свою бодягу. Я, конечно, понимаю, что он тебе не пара пока, но кто знает, что с нами дальше будет, ничего нельзя загадывать…

— Это уж точно, — кивнула Вера.

Теперь она поняла, что нападение Ленки на ее неведомого спутника имело вполне конкретную цель. Способ был один, и он был хорошо известен с давних времен, — занять глухую оборону и переждать.

— Ладно, так уж и быть, скажу, прибегал сегодня этот твой чернявенький, беспокойный он у тебя какой-то… — помолчав, сказала вдруг Ленка. — Я его сразу узнала. У него чемоданчик еще был в одной руке заграничный, весь в наклейках, и шарф такой красивый, в клеточку, и весь он был какой-то нараспашку. Он, конечно, ничего смотрится, лучше, чем Вовчик. Как женщина я тебя, Вер, могу понять. И голос приятный. Я, когда он вниз спускался, с лицом таким расстроенным, сказала, что ты только что к клиенту ушла, к старику своему. Я ведь все правильно объяснила?

— А он что сказал?

— Ничего. Головой вот так сделал — и вниз по лестнице дальше пошел.

И Ленка настолько похоже изобразила наклон головы Александра, что Вера чуть не разревелась навзрыд.

— Но может быть, он хоть записку какую-нибудь оставил? Или письмо? Ну, хоть слово? Не мучай меня, скажи, отдай…

— Да нет, ничего не было, честное, Вер, благородное слово, — испугалась Ленка. — Послушай, ну чего ты теперь плачешь? Что-то случилось? Скажи, тебе сразу легче будет. Я тебе сегодня рассказала про Павлика и сразу как будто меньше злиться на него стала. Что там у тебя, Вер?

— Потом, я сейчас не могу… Не сегодня. Я сама пока ничего не знаю.

— Я ведь, Вер, не милиция, чтобы допрашивать, куда и зачем он едет, — виновато пробормотала Ленка. — И не таможня, в самом деле. Только обратила внимание, что чемоданчик у него с собой был солидный, из натуральной кожи. Далеко, наверное, собрался. Ты что, Вер, снова реветь собралась? Перестань уже, а то я сейчас тоже не выдержу. Я тебе с самого начала сказала, что лучше выпить надо, а ты мне почему-то не верила. Эх, ты, Вера-Невера, и что мне теперь с тобой делать?

— Слушай, я тебя никогда раньше такой не видел. Ты чего сегодня такая? — Борис заглянул Вере в глаза и улыбнулся, при этом на его щеках сразу же обозначились очаровательные ямочки.

— Нормально. Все в порядке, — отозвалась Вера.

— Не уверен. Хочешь, я тебе что-нибудь смешное расскажу, а? Ты ведь еще не знаешь, что, промежду прочим, я тоже в свое время чуть в артисты не пошел, как Павлик, но этому случай один дурацкий помешал. Рассказать? Про любовь опять-таки.

— Давай рассказывай, только не дергайся, — ответила Вера. В этот момент она как раз сосредоточенно «дорисовывала» ему правую бровь.

— Учти, это быль, все было на самом деле, лично со мной, — продолжил Бориска. — В общем, я в школе был влюблен в одну свою соседку, Маринку, она через стенку с нами жила. И как раз в театральное училище или институт собиралась поступать, а на меня — ноль внимания. Даже когда по телефону к нам приходила звонить, и то встанет, как цапля, на одной ноге — у нее такая привычка была, — отвернется и разговаривает полчаса. А на меня за все это время ни разу даже не посмотрит или так поглядит, как будто я для нее пустое место.

— Даже не верится, — невольно улыбнулась Вера. — Ты же сам как-то говорил, что тебе дамы всех возрастов покоя не дают, до дыр просверливают взглядами.

— Ну, судя по тебе, я бы этого не стал утверждать. В общем, эта Маринка всегда была с большими странностями. Так вот, однажды как-то я все же набрался смелости и, когда услышал через стенку, что ее родители ушли из дому, а она музыку слушает, решил к ней заглянуть на огонек, вроде как случайно. А для храбрости водки полтора стакана выпил: у нас после какого-то праздника дома много всякой неучтенной выпивки оставалось. Прихожу, а Маринка музыку классическую слушает и книжку читает с серьезным таким видом. Но пригласила меня войти, наверное, ей как раз захотелось с кем-нибудь поговорить. И вдруг спрашивает меня в упор: «Ты Чехова знаешь?» Я даже обиделся: «Кто же не знает? Этого «Ионыча» все в школе проходили». Думаю, совсем она меня, что ли, за последнего дурака держит? А Маринка говорит: «Я про другое спрашиваю, про великого актера Михаила Чехова. Он говорил, что каждый человек может представить, как будто у него в голове или груди бьется горячая точка, и все время жить с этой самой точкой, чувствуя вдохновение». И спрашивает меня: «Ты хоть раз чувствовал в себе такую точку? Меня, — говорит, — привлекают только творческие личности, которые знают, что это такое, а не приземленные типы». Это она, наверное, на меня намекала, но я тогда не понял и даже не обиделся…