Анна Шехова - Поколение влюбленных

— Знаешь, — задумчиво сказала Настя, глядя куда-то в пространство, туда, где стояла большая стела из черного мрамора с выгравированным женским лицом, — у меня до сих пор в голове не укладывает, почему так бывает.

Я помолчала, а потом спросила. Не ее, скорее, себя:

— Как Илья может знать об этом и жить так?

— Что значит «так»? — Спокойный Настин взгляд упал на меня, как луч солнца в облачный день. — Так спокойно — ты это хочешь сказать? А почему нет? Он будет наслаждаться жизнью столько, сколько успеет. Пока ты жив, зачем разменивать оставшееся время на переживания, страх, больницы? В жизни любого здорового человека тоже очень немного часов, и никто не знает, когда они иссякнут.

«Я знаю», — хотела сказать и не сказала. Потому что поняла, что это было бы самонадеянной ложью.

— Ты мне хотела что-то объяснить, — напомнила Настя.

Слова прозвучали одновременно с прикосновением к моему плечу. Легкое касание. Легкие слова.

— Я передумала.

Она не удивилась.

Часто ли вы в вашей жизни делаете что-то под влиянием порыва? Спонтанно, повинуясь сиюминутному настроению. Не планируя, не обдумывая свои действия, не гадая, к чему они могут привести. Просто вдруг нашло что-то — и вы свернули с дороги, пошли совершенно не тем маршрутом, которым собирались, купили вместо кефира бутылку шампанского, пригласили на свидание почти незнакомого человека, сбежали с работы и потратили остаток денег на ненужную вам, но приглянувшуюся безделушку.

Все это я сделала сегодня.

Всю свою жизнь я жила обдуманно. Всегда знала, почему иду или не иду на что-либо. Если у меня портилось настроение, то по совершенно очевидным для меня причинам. Если я хотела что-то получить: красный диплом, работу, машину, — то всегда могла внятно объяснить, зачем мне это.

Я и не представляла, какого удовольствия себя лишаю.

Первым спонтанным поступком в этой сумасшедшей цепочке стал звонок Илье.

Еще утром, когда я ехала в маршрутке на работу, мне бы в голову не пришло набирать его номер. Я даже не сразу заметила отсутствие Ильи в редакции.

Однако часам к одиннадцати, когда свежая партия писем была мной добросовестно прочитана и отправлена в виртуальную корзину, я вдруг оглянулась и обнаружила, что рабочее место Горбовского до сих пор пустует. Бросила призывный взгляд в сторону Настиного затылка: она сразу почувствовала, обернулась. Угадав причину моего волнения, пожала плечами. Ей ничего не было известно.

Внутри моего тела словно появилось пустое, сосущее пространство, расширяющаяся язва. Ее жжение становилось все сильнее. Я дала себе зарок не смотреть на часы: если что-то случилось, то исправить это было уже нельзя. Но в половине первого запас моего хладнокровия истощился. Сжав в кулаке мобильник, я вышла в коридор и быстро направилась в сторону выхода. На ходу набирала номер.

Первый гудок, второй гудок… «Господи, только не сейчас! Я еще не готова!» — молила я в паузе между гудками. Хотя разве к этому можно быть готовой?

Третий гудок, четвертый гудок… Господи, я не могу потерять его просто так!

Пятый гудок…

— Я слушаю, алло, — из шипящей и громыхающей дали до меня донесся голос Ильи.

«Господи, спасибо!»

Так искренне я еще никого не благодарила.

— Илюша, привет, это Саша, — с напускной бодростью крикнула я, — что у тебя так дико шумит?

— Привет! — Даже с такой ужасной слышимостью я почувствовала, как он обрадовался. — Это у нас стройка за окнами, громыхают с утра до вечера.

— Как у тебя дела? — задала я дежурный вопрос. — Ты не уволился, часом? Тайком от всех нас.

— Нет, — он рассмеялся, — просто приболел немного. Позвонил с утра Иляне, предупредил.

— Ясно. — Я не знала, что говорить дальше. На самом деле ничего ясно мне не было. Что скрывалось за этим безобидным «приболел немного»?

— Послушай, Илья, — решилась я, — ты не будешь против, если после работы мы с Настенькой к тебе заедем? Так сказать, проведаем болящего товарища.

— Буду против, — неожиданно сказал он, и его голос стал совершенно другим, менее радостным и более взрослым. — Неужели тебе всегда необходимо присутствие Насти, чтобы делать то, что ты хочешь делать?

— Ну, ты бьешь не в бровь, а в глаз. — Мне стало неловко, словно меня уличили во лжи.

— Саша, — сказал он серьезно, — меня не надо навещать. Это действительно всего лишь легкое недомогание. И я живу не в тех условиях, чтобы принимать гостей. Но я очень хотел бы тебя увидеть. Что ты думаешь насчет субботней прогулки в Царицыно? Или предпочитаешь Ваганьковское кладбище?

— Илья, черт тебя побери, — я была почти возмущена, — это непорядочно — пройти мимо и сделать вид, что ты нас не заметил.

— А кто сказал, что порядочность входит в разряд моих достоинств? — хохотнул он. — Но ты так и не ответила, что предпочитаешь — красоты прошлого или кладбище?

— Терциум нон датур, — буркнула я, — фантастический выбор. Знаешь, может, ты просто приедешь ко мне, а там посмотрим?

Красоты прошлого или кладбище. Терциум нон датур. Вольно или невольно Илья четко сформулировал суть моей жизни.

После звонка на меня нашел прилив редкостной беспечности. Словно какое-то жизненное течение подхватило меня и потянуло за собой. Я, конечно, могла вцепиться пальцами ног в линолеум, прирасти к своему рабочему креслу, уцепиться за компьютерную мышь, как за якорь.

Но я предпочла отпустить всё и вся и позволила течению тянуть меня в неясное куда-нибудь.

Торопливо вернулась в офис, забрала сумку, на ходу соврала, что жутко разболелся зуб и я уже записалась к стоматологу. Татьяна посмотрела с сомнением, Настя одобряюще улыбнулась.

На улице меня встретил восхитительный летний день. Безоблачное синее небо, ослепительное, торжествующее солнце и легкий ветер, моментально нарушивший порядок моих волос.

Меня несло по улицам без цели и каких-либо планов в голове.

Наш офис находится на Рождественке. Покинув здание, я заскользила по узким, то поднимающимся, то опускающимся улочкам, мимо вывесок кафе и витрин, где безупречные манекены призывали меня последовать их примеру и одеться в модные сиреневые и лиловые оттенки. У лавочки с церковной едой я купила кусок свежей медовой коврижки и сжевала его на ходу. На Лубянской площади спустилась в подземку. Вдоль всего перехода пожилые женщины с приветливыми лицами продавали игрушечных чебурашек — больших, с крупную куклу, среднего размера и совсем маленьких — таких, что можно носить в кармашке для сотового. Я остановилась, выбрала маленького симпатичного чебурашку со стеснительным взглядом и, не сожалея, заплатила за него семьдесят рублей. Пошла дальше, сопровождаемая благодарностью продавщицы. Видимо, чебурашки были не очень ходким товаром.