Ольга Кирсанова - Венера из Антальи

Дождь стих столь же неожиданно, как и начался. Запах влажной травы щекотал обоняние, шум прибоя ласкал слух, а усыпанное крупными звездами небо радовало взгляд. Возвращаться в душный отель не хотелось. Однако я понимала, что после перенесенных злоключений следует хоть немного отдохнуть, и потому, пройдясь вокруг гостиницы еще разок, вернулась в фойе и устроилась в глубоком кожаном кресле перед входом.

Умостив голову, долго прислушивалась к звукам за окнами, силясь различить шум подъезжающего автомобиля. Однако сама не заметила, как погрузилась в сладкую полудрему…

Навязчивый турок-бородач уже начинал раздражать меня своим угостизмом. После собственноручно сваренного кофе он предложил нам фрукты, и сам же взялся резать сочную дыню, при этом не спешил. Он не покидал нас ни на секунду, словно был отцом Юли и боялся, что я за короткое отсутствие папаши сумею лишить ее девственности. Ибрахим Алла принялся нудно рассказывать про свой бизнес, про перспективы сбыта гробов на турецком рынке. Если он с таким же запалом обращался к своим возможным оптовым покупателям, то дату провала его предприятия я мог гарантировать с точностью до трех дней — на первый от открытия салона, до третьего.

Юля клевала носом, но все же умудрялась вставлять реплики, не слишком к месту, но казалось, что господин Алла и не вникал в их суть.

— Да, я забыл. Может, вы курите? У меня есть очень хорошие гаванские сигары, — воодушевился бородатый Ибрахим.

Я отрицательно покачал головой. Круглову сигары уж точно не интересовали. Господин Алла закурил сам, тут же спохватился, что окна наглухо закрыты, распахнул рамы и ставни. С важным видом выпустил облако ароматного дыма, а затем внезапно хлопнул себя ладонью по лбу.

— Я тут с вами разговариваю, а вы, я вижу, устали. Вам отдохнуть надо. Номер в гостинице заказан, все оплачено. Я вас провожу до ворот, а там уже близко, пара шагов, покажу, как добраться.

Мы двинулись к двери.

— Странное у него гостеприимство, — прошептал я Юле, — то сам кофе варит и дыню кроит, то потом ленится два шага по незнакомому городу иностранцев провести. Ты все же на него работаешь. Сотрудников беречь надо.

Круглова только пожала плечами. На ее щеках уже появился прежний румянец. Кажется, она сумела урывками выспаться под болтовню своего турецкого босса и восстановить силы. Вновь блеснул полировкой гроб во дворе под навесом. Господин Алла распахнул калитку в железных воротах, и тут же приторная улыбка исчезла, спряталась в густой бороде. По ту сторону ворот нас поджидал сюрприз. Тот самый полицейский, который любезно эскортировал нас в городок в компании с каким-то важным усачом в штатском, но с явной жандармской выправкой. Они вдвоем терпеливо дожидались нашего появления. Можно даже сказать, подкарауливали. На этот раз полицейский уже не был так любезен. А его машина пряталась в соседнем переулке, только капот торчал. От нее к нам и заспешил полицейский-переводчик.

— Вы же, кажется, в участок спешили? — не нашелся я что сказать.

Стражи порядка держались подчеркнуто официально. Усач представился инспектором из Антальи.

— Вы Юлия Круглова? — задал усач вопрос через переводчика, но по взгляду было понятно, что он в этом и не сомневается.

— Да… а что такое?

— Где гроб? — прозвучал следующий бездушный вопрос.

— Зачем он вам? — Юля явно впервые общалась с полицией, а потому и ответила вопросом на вопрос.

— Мы должны в него заглянуть. Надеюсь, вы не против этого?

— Да я же вам сам хотел его показать! — не выдержал я.

— Ему, может быть, но не мне, — уточнил усатый инспектор.

Господин Алла явно струхнул, даже слова не мог вымолвить. Но он полицию интересовал постольку-поскольку — главным фигурантом являлась Юля. Усач переглянулся с местным полицейским, тот подтвердил правдивость моих слов. Тем не менее он был настолько же сдержан в выражении человеческих чувств, как и настойчив.

— Обстоятельства изменились. Я прибыл из Антальи и разыскиваю Круглову.

Полицейские по его указанию принялись открывать гроб. Сделать это без хитрого ключика или хотя бы без моего перочинного ножика было не так уж просто. Ибрахим Алла схватился за сердце.

— Пусто, господин инспектор, — прокомментировал я очевидное после удачного вскрытия.

Усач сквозь зубы извинился. Мол, сами понимаете, такое преступление совершено, вот и проверяем всех при малейшем подозрении.

— Так вы подозреваете меня в краже Венеры? — остатки сна слетели с Юли.

— Поступила анонимная информация. Мы проверяем. Согласитесь, что ваше поведение с самого появления в Турции несколько не вписывается в общепринятую норму. А еще мы хотели бы осмотреть ваш номер в гостинице, — усач-инспектор нехорошо прищурился.

— Но мы там еще сами не были, — встрял я, — чего там смотреть? Мы даже дороги в гостиницу не знаем!

— Вы, надеюсь, не против? — ввернул он универсальное. — А дорогу мы покажем. Садитесь в машину. — Инспектор был вежлив, хотя чувствовалось, что начинает нервничать. Его самого наверняка достали анонимные сообщения, посыпавшиеся на полицию после объявления страховой компанией о премии.

— Как хотите.

Я и сама не заметила, как заснула в кресле гостиничного фойе. Сквозь сон я слышала далекий шелест автомобильного двигателя и чьи-то встревоженные голоса. Потом неожиданно пригрезилось море — но не синее, спокойное, с бордюром зеленых пальм по краям, как тут, а серое, которое шуршит, шоркает, шебаршит в морских раковинах, когда их прикладываешь к уху. По вспененному морю шел огромный бриг под алыми парусами, с командой из благородных рыцарей в блестящих доспехах. Капитан, неуловимо похожий на Антонио Бандераса, стоял на носу в позе мужественного флотоводца. Левая его рука сжимала шлем с роскошным плюмажем, а правая приветливо махала мне — мол, ждем тебя на борту!

— Оля! Как ты тут оказалась? — сказал Бандерас голосом моего брата, и я, открыв глаза, увидела Никиту.

За его спиной маячило удивленное лицо Кругловой. У стойки портье щурился тот самый высокий усатый полицейский, с которым я уже имела удовольствие познакомиться намедни.

Усач подошел ко мне в сопровождении маленького пузатого полицейского и вежливо поздоровался по-английски. Я кивнула, выслушала, издала какое-то бессмысленное междометие и внезапно ощутила странное чувство — будто бы целиком вмерзаю в глыбу льда. Наверное, это была защитная реакция организма: так во время операции на сердце пациента сильно охлаждают, чтобы затормозить жизненные процессы.

— Господин инспектор хочет задать вам несколько вопросов, — пояснил пузатый на весьма сносном русском.