Ольга Кирсанова - Венера из Антальи

— Может, на то есть причина? Но о таком даже думать не хочу. Мы отдыхать собрались, — Оля прикрыла мне глаза ладонью. — И ты не смотри.

Я попытался вывернуть голову из-под ее руки, и мы принялись бороться, как это происходило между нами в детстве. Наверное, со стороны мы смотрелись ужасно глупо. И, конечно же, мне вновь пришлось поддаться.

— Обещаю, что в оставшееся время попытаюсь вздремнуть. Ни вперед ни назад смотреть не буду, — пообещал я.

— Зуб пацана? — сестра сжала кулак.

— Это в детстве я мог позволить себе давать такую клятву. Зубы были молочными. А теперь поход к хорошему стоматологу может обойтись чуть меньше нашего совместного отдыха.

На удивление, обещание я сдержал. Заснул легко и спокойно. Я даже еще позевывал, когда мы после приземления в Анталье проходили паспортный контроль. Сестра, почувствовав ко мне очередной прилив родственных чувств, была так мила, что даже собственноручно заполнила мою иммиграционную карточку, оставалось только расписаться. Потерю двадцати долларов на оформление туристической визы я тоже пережил спокойно, в конце концов, деньги небольшие.

— Истратить их можно было бы и с большей пользой, — вставила Оля, — это два билета в музей.

— Или сеанс массажа по методике султанских евнухов, — не сильно подумав, логически продолжил я шкалу ценностей.

— Мне кажется, что в случае с нашей задней соседкой платить должен был массажист, а не она ему, — строго напомнила сестра о правах женщин.

Иногда она странно, а то и превратно трактует суть феминизма.

Вместе с моим чемоданом и целой стаей Олиных сумок мы наконец выбрались на стоянку трансферных автобусов. Встречающая представительница турфирмы, вскочив на бетонное кашпо с цветами, возносила над головой обеими руками картонку с надписью «АНТАЛЬЯ 12».

— Хорошо, что не Арзамас-17, — сверившись с компьютерной распечаткой «памятка туристу», подытожила визуальные поиски «своих» сестра.

Наш автобус не спешил тронуться с места, хотя другие уже уносили туристов к отелям. В салоне сделалось душно. Солнце раскалило кузов. А кондиционер, конечно же, не работал.

— Мы кого-то ждем? — сестра явно не хотела нервничать, но отпускное настроение понемногу улетучивалось. — Если можно, то стоило бы включить «кондишн».

Встречающая вежливо улыбнулась. Правда, искренности в ее улыбке было не больше, чем градусов в безалкогольном пиве из телевизионной рекламы.

— А вот включить и не получится. На стоянке автобусу нельзя находиться с работающим двигателем. «Кондишн» же жрет электричество, как свинья помои, аккумулятор не выдержит. А насчет ожидания, спешу успокоить. К нам вскоре должна присоединиться еще одна туристка. Тогда и поедем. График соблюдается.

Кое-кто из слабонервных уже потянулся к двери, вытаскивая на ходу сигареты, проверяя зажигалки.

Встречающая выделила взглядом что-то происходящее на площади перед терминалом, и улыбка тут же исчезла с ее ярко накрашенных губ. Следом за ней и весь автобус уже смотрел на происходящее. Разговоры смолкли.

Из железных ворот в ограде летного поля двое турок в робах выкатывали высокую багажную тележку. Прежде мне таких видеть в аэропортах не приходилось. Она напоминала больничную каталку, от которых стараешься держаться подальше. Пройдешь рядом с такой в больничном коридоре, и невольно всплывут в памяти страшные слова: «морг», «патологоанатом», «вскрытие». На каталке торжественно возвышался поблескивающий лаком под южным солнцем гроб, серебрились фигурные ручки.

— Довольно стильный, — донеслось до моего уха, Оля наблюдала во все глаза за нетипичным зрелищем, — и она тоже.

— Кто? — мне показалось, что сестре известно, кто же лежит в этом стильном гробу.

— Наша дамочка — «Черная Рука», — уточнила Оля.

И только тогда я заметил, что гроб сопровождает наша соседка по самолету. В руке она по-прежнему сжимала книжку в траурном переплете.

— Черная Рука? — я улыбнулся, поняв намек с полуслова.

В детстве моим любимым развлечением было пугать Олю страшными рассказами. Благо спали мы в одной комнате. Гробы на колесиках, Белые Простыни, Красные Пятна… Все мы проходили через это, и Черная Рука была на первых ролях. Оля даже как-то нарисовала ее в школьном альбоме — красоткой в траурном наряде и с короной.

Молодая особа подписала какие-то бумаги, переложила их пополам и спрятала между страниц книги. Турки легко подхватили гроб и запихнули его в малолитражный грузовичок.

— Пустой, — с облегчением определила Оля.

— Какая разница? — возразил я. — Кому-то же придется в нем лежать!

— Ник! Ты неисправимый пессимист.

Траурная дамочка уже спешила к стоянке. Она со скорбным лицом впорхнула в автобус и села на свободное место у самой двери. Мужчина средних лет с лицом проворовавшегося прораба даже не стал спорить с ней, хотя пять минут назад покинул это самое место, чтобы покурить. В автобусе установилась мертвая тишина.

— Извините, — невинно проворковала Черная Рука, — а почему мы стоим? И, если не трудно, включите кондиционер.

Водитель, не решившись глянуть на пассажирку в открытую, скосил глаза в зеркало заднего вида. Зашипела пневматика, заурчал двигатель.

Наш автобус тронулся с места. Малолитражный грузовичок, набрав скорость, обошел нас на повороте, унося в чреве странный груз, доставленный из Москвы по воздуху.

— Ничего себе неделька начинается, — сестра надела солнцезащитные очки.

Ах, летний отпуск! Ах, южное море!

Достаточно произнести эти слова, чтобы все остальное представилось само собой: горячее солнце, обжигающий песочек, пальмы под бирюзовым небосводом, белопенный прибой, звездные вечера в стрекоте цикад…

Прибыв в курортный Сид, наскоро разобрав вещи, мы с Никитой отправились купаться. Едва ли не половина курортников говорила по-русски, и это не удивило: Анталья теперь для нас, как когда-то Крым. Только в Крыму сейчас дорого и грязновато, а тут — Европа: вышколенная обслуга, бесплатное пиво на пляже, никакого битого стекла, абсолютно прозрачное море… Да и цены на все, что немаловажно, куда привлекательней.

Брата, впрочем, более всего поразило обилие красивых женщин на пляже.

— Оля, смотри, смотри, — не унимался он, сворачивая голову в сторону очередного загорелого тела в волнующих бикини. — Какая барышня… Фигура — как у Анастасии Волочковой, а задница даже сексуальней, чем у Ксюши Собчак…

— Ник, ты ведь обещал! — напомнила я и, нарочито капризно надувшись, добавила: — Кстати, не забывай, что пока мы отдыхаем, я — твоя жена! Во всяком случае, для всех этих анастасий и ксюш. Где твоя обручалка?

Перед самым отъездом я прихватила папино обручальное кольцо и всучила Никите: мол, уж если разыгрывать мужа и жену, то по-настоящему! Сама же надела мамино.