Джеймс Уоллер - Унесенные ветром. Век XX

— Ну и что? В таком случае пусть кто-то запряжет повозку или оседлает мула. Экая даль — Джонсборо! Даже до утра ждать не придется. А вы пока побудьте тут. Раз уж вам не спится по ночам, покараульте усадьбу. Если Уорш здесь, то он никуда и не денется. Подземных ходов у нас в усадьбе нет, а по воздуху летать Уорш наверняка не умеет.

В толпе белых балахонов послышался короткий смешок. Очевидно, кто-то представил себе Уорша летящим по воздуху.

— Вот видите, вам и самим смешно, — продолжал Уилл. — А если бы вы подумали заранее, чей дом вы идете обыскивать, то вам не только смешно бы стало, но и стыдно. Этот дом ведь обыскивали уже — янки обыскивали. Один из них, правда, попытался сделать это в одиночку. Его кости сейчас гниют в болоте, что позади усадьбы. И это сделала женщина. Неужели вы думаете, что ее сын, мужчина, окажется хуже?

На несколько секунд воцарилась тишина. Слова Уилла Бентина явно заставили задуматься одних и остудили пыл других — тех, кто не особенно привык думать и был ведом только своими эмоциями.

— А что, мистер Бентин, если мы сейчас поймаем вас на слове да пошлем за шерифом, а он обнаружит в вашем доме убийцу? — сказал мужчина с револьвером.

— Какого такого убийцу? Если бы Казинса убил и в самом деле негр, он что — ножом бы воспользовался? Не негритянское это оружие — нож. Вот бритвой по горлу полоснуть, это они умеют.

Уэйд поразился дипломатическим способностям Уилла. Ведь случись ему самому защищать Джона Уорша, он бы напомнил всем о том, какой это смирный негр, и тем самым навлек бы на себя новые подозрения. А Уилл сумел не только сильно остудить пыл преследователей Уорша и поколебать их уверенность в правильности их версии, но еще и дал понять, что уж он-то негров считает кровожадными — те только и знают, что бритвами махать.

— О’кей, джентльмены, — произнес предводитель белых балахонов после некоторого раздумья. — Мы, стало быть, поступаем так: наши люди покараулят усадьбу. А там уж видно будет: то ли шериф сюда пожалует, то ли Уоршу, если он тут сейчас, надоест сидеть взаперти. Не будете же вы его у себя целую вечность прятать.

Теперь ни Уилл, ни Уэйд не ответили ему.

Белые балахоны, повинуясь негромкой команде, повернулись и стали не спеша удаляться. Уэйд думал, что они осуществят угрозу и окружат дом и хозяйственные постройки, но вскоре ему стало ясно, что этого не случится.

— Жаль, конечно, Уорша, хороший был фермер, — вполголоса произнес Уилл, когда фигуры непрошенных гостей растворились в темноте.

Уэйд не стал уточнять, каким это образом Уорш из издольщиков перешел в фермеры.

— Судьба, значит, у него такая, что нигде ему не дают на своей земле спокойно посидеть.

— Что значит «нигде»?

— Так ведь у него была своя ферма, в Миссисипи. Не понравилось там кому-то, что он много хлопка выращивает, вот ему и пришлось сюда перебираться.

— Ты-то откуда знаешь, дядя Уилл? — ведь ему, Уэйду, Уорш и словом не дал понять, что у него где-то была своя ферма.

— Знаю, — просто ответил Уилл. — Вот ведь как несправедливо получается. Одним земля все равно как обуза, но они на ней сидят. Работать не работают, только землю эту портят. А Джон Уорш хотел и мог, да не дали ему хлопок и кукурузу выращивать. Он вообще-то что угодно мог выращивать, сдается мне. Ладно, дай ему бог благополучно добраться до Мейкона.

— До Мейкона? — удивился Уэйд.

— Я посоветовал ему ехать в ту сторону. Направься он в сторону Атланты, они бы его в два счета схватили.

— Значит?.. — Уэйд повернул голову, силясь в темноте рассмотреть выражение лица Уилла.

— Да то и значит. На болоте он пересидел, что за нашей усадьбой. Такое уж там место — лет шестнадцать назад, рассказывали, скот там от янки прятали. А все же заметил его кто-то, видать, когда он туда направлялся.

— Да ведь они могли его там найти!

— Нет, — Уилл сказал это убежденно. — Не могли. Им бы это и в голову не пришло. Они думают, что там просто невозможно спрятаться. Вот и решили, что он к нам в дом направился или в сарай. Даже самый догадливый из них не стал его искать на болоте. А теперь его уже и там нет. Уже часа два, как нет.

— Ну, дядюшка Уилл… — протянул Уэйд.

Они постояли еще немного, потом Уэйд повернулся, оставив Уилла одного, и поднялся в свою комнату. Аннабел встретила его у двери.

— Я все слышала, — она обняла его руками за шею и прижалась щекой к груди. — Я все слышала. Я очень боялась за тебя.

— По-твоему, я должен был впустить их в дом? — глухо спросил он. — В наш с тобой дом? Как бы я после этого мог спать с тобой в одной постели? Какое я имел бы на это право?

— Но ведь тебя могли убить. Я видела, у них были ружья.

— Не такие уж это отчаянные люди, Аннабел. Черного им, конечно, раз плюнуть линчевать, потому что отвечать за него вряд ли придется. А вот из-за белого у этих парней наверняка были бы проблемы. Даже наполовину конченые люди, вроде О’Фланаганов не рискнут связываться с законом.

— Это ты говоришь только для того, чтобы утешить меня, Уэйд Гамильтон. Вот что я тебе скажу: твоему ребенку нужен отец. Ты же сам рассказывал мне, как несладко приходится человеку, когда у него нет отца с самого рождения.

— Погоди-ка. Ведь у нас… О каком ребенке ты говоришь, Аннабел?

— О нашем с тобой, который появится в начале следующего года. Ты хочешь, чтобы у него была точь-в-точь такая же судьба, как у тебя: и родился-то он в январе, и отца у него к этому времени уже не было.

— Господи Иисусе, Аннабел! Да ведь ты мне ничего не говорила.

— Не время еще, значит, было говорить, — в синих глазах Аннабел читались только озабоченность и недавно пережитое потрясение. — Уэйд, ты же знаешь, что ты для меня — весь мир.

Он приблизился к Аннабел и прижался лбом к ее лбу. И, словно заглушаемые до этого момента, ворвались в комнату звуки южной ночи: голоса лягушек и цикад, слившиеся в сплошной вибрирующий гул, крики ночных птиц, затейливо в этот гул вплетающиеся, завершали построение симфонии. Слабый теплый ветерок, колышущий занавески, приносил запахи белой акации, жасмина и магнолии. Луна, покрывшая землю, траву, деревья, строения тонким налетом серебра, своим приходом остановила время, заставила все и вся грезить наяву.

Лето принесло новые заботы и новые разочарования. Уже ясно было, что новый урожай, не уступающий прошлогоднему, принесет заметно меньше дохода. Фермеры полностью зависели от частных банков, устанавливавших проценты на кредит, они вынуждены были либо отдавать почти что за бесценок свои хлопок и кукурузу шустрым агентам разных контор, либо платить за транспортировку столь значительные суммы, что результат все равно оказывался таким же плачевным. Все меры, сообща принимаемые фермерами, практически не приносили пользы. Очень многие разочаровались в Ассоциации защиты фермеров.