Филис Каст - Богиня по ошибке [Litres]

И бойцы у меня за спиной подняли крик, с новыми силами двинувшись к храму. Глянув через плечо, я вовремя заметила налетающего на меня оскалившегося и рычащего фоморианца.

– Эпи!.. – завопила я.

Кобылица развернулась, взбрыкнула, схватила зубами чувствительный край правого крыла мерзкой твари, тряхнула головой, сорвав со спины перепонку. Фоморианец взвизгнул в смертельной агонии, потерял равновесие, за это время я успела обеими руками вскинуть тяжелый меч и развалить его от плеч почти до пояса. Он рухнул на землю, застрявшее в теле оружие вырвалось из моей хватки.

Почти сразу же на его труп вспрыгнул другой. Остается надеяться лишь на зубы и копыта Эпи, блестевшие в утреннем свете.

Казалось, будто кобылица бесконечно сражается на невысоком холме, хотя я понимаю, что прошли лишь минуты, прежде чем нас полностью окружили темные крылатые твари.

– Оставьте ее мне, – прошипел знакомый голос.

Твари расступились, открыв окровавленную фигуру Нуады, опасливо приближавшуюся к холму.

– Женщина, – плотоядно ухмыльнулся он, – как любезно с твоей стороны отделиться от остальных и терпеливо поджидать меня.

Эпи подо мной беспокойно заерзала, предупредительно заржала.

– Видно, твоя подружка не особенно рада меня видеть, – устрашающе расхохотался он.

– Риа!.. – прогремел голос моего мужа, и я увидела, как он ровной стремительной рысью несется к холму.

Нуада его тоже увидел.

– Кончайте кобылу, – приказал он, поворачиваясь к Кланфинтану. – Быстро.

Окружившие нас твари радостно зашипели и принялись затягивать петлю. Эпи завертелась, сверкая глазами, угрожая копытами и зубами. Но холмик залила скользкая кровь, и у меня тошнотворно екнуло сердце, когда она оступилась, пала на колени. Это произошло неожиданно, поэтому я не успела преодолеть инерцию, перекатилась через лошадиную шею, крепко ударилась о мокрую землю. Врезавшись головой в холодный эфес меча, ослепла от боли. Тьма накатила удушливой волной.

Никаких интерлюдий с приятными снами. Полный провал – сознание ушло глубоко внутрь, откуда его может выманить только голос богини.

Встань, Возлюбленная, не время для отдыха. Ты нужна ему.

Душа откликнулась на призыв, и духовное тело в тошнотворном кружении вылетело из физического, распростертого на земле. Сначала не удалось сориентироваться. В продолжавшейся подо мной битве беспорядочно смешиваются окрашенные красным фигурки.

Сосредоточься, – шепнула богиня. Я медленно вдохнула, заморгала, прочистив глаза, сцена вдруг вошла в фокус.

До Эпи добрались мои личные стражи, успешно сражаясь с кучкой фоморианцев. С облегченным вздохом я переключилась на происходившее в нескольких ярдах от бившихся тварей и воинов. Оба самца в крови и поту. Свежая кровь хлещет из отстреленного уха Нуады, уже почти беспомощные крылья сильно располосованы во многих местах. Я подплыла ближе и разглядела, что тело покрыто не кровью, а красными воспаленными язвами. Но когда он прыгнул на Кланфинтана, впившись смертоносными ножными когтями в левое плечо кентавра, стало ясно, что болезнь еще не сильно его подкосила.

Кланфинтан выронил меч, отбивая нападки Нуады кинжалом и копытами.

– Прочь с дороги, мутант! Я хочу испробовать тело твоей жены, – прошипел Нуада.

– Никогда. – Похоже, заявление Нуады не рассердило, а, как ни странно, успокоило Кланфинтана. Он дрался методично, не отступая, но и не находя слабых мест у противника.

– Знай, человек-конь, она меня охотно примет. – Голос Нуады скрежещет, как когти. Ни то ни другое не достигает цели.

– Никогда, – повторяет звучный голос Кланфинтана.

– Если еще жива, – добавил Нуада.

Эти слова возымели действие на кентавра. Он внезапно рванулся вперед, и Нуада прыгнул навстречу. Они сцепились. Бритвенные клыки Нуады в дюймах от горла Кланфинтана, а кинжал кентавра навис над набухшей яремной веной фоморианца.

Мое тело нырнуло вниз, паря почти прямо над мужем. Не собираюсь смотреть, как твари убивают еще одного любимого мужчину.

При этой мысли тело затрепетало, становясь наполовину видимым. Я мысленно скрестила пальцы, надеясь, что поступаю правильно.

– Эй, Нуада! Меня ищешь, старичок? – соблазнительно окликнула я фоморианца.

При звуке моего голоса Нуада вздернул голову, на мгновение отвлекшись от Кланфинтана. Рука мужа вырвалась из его хватки, и кинжал аккуратно вспорол пульсирующую на горле артерию. Хорошо видно, как на искаженной физиономии Нуады отразилось недоверие, когда он поскользнулся в собственной крови и грохнулся наземь. Кланфинтан взвился на дыбы, мокрые копыта блеснули над телом твари.

– Никогда, – прохрипел он, вновь и вновь растаптывая злого демона в прах.

Крик позади заставил меня оторваться от кровавой сцены, и я оглянулась как раз в тот момент, когда армии Вулфа и Макнамары соединились с нашей. Кентавры и люди смешались, вместе принялись добивать ослабевших фоморианцев.

На меня волной нахлынуло головокружение, неожиданно стало трудно дышать.

– Риа!.. – откуда-то издалека прозвучал голос Кланфинтана.

– Не могу… – Меня непреодолимо влекло к своему упавшему телу. Когда я в него втянулась, веки затрепетали, открылись, позволив увидеть, как Кланфинтан мчится ко мне, хватает на руки.

– Держись, – сказал он, и в глазах у меня потемнело. – Я тебя домой отвезу.

Больше я ничего не помню.

Настал вечер, поднялся ветер, я принесла благодарность богине. В течение трех дней зловоние сгоревших тел пропитывает храм, что не помогает облегчить невыносимую головную боль. Каролан уверяет, что шишка на левом виске размером всего с петушиный камень (возможный перевод: петушье яичко), а я вполне уверена, что она не меньше грейпфрута-мутанта и переливается всеми цветами радуги. В любом случае пришли к консенсусу: я поправлюсь, все мозги целы. Что ж, спасибо богине.

Перебиты тысячи фоморианцев. Объединенные армии навалились, и твари, уже пораженные оспой, не выстояли против них.

По гипотезе Каролана, фоморианцы, будучи гуманоидами, но не настоящими людьми, особенно восприимчивы к этой болезни. Инкубационный период у них короче, чем у нас, и заболевание прогрессирует быстрее. К вечеру в день сражения сцена возле храма представляла собой точную копию старого фильма ужасов «Ночь живых мертвецов». По крайней мере, так мне ее описала Виктория (хоть фактически фильма не видела). Я еще уплываю и выплываю из тошнотворного мира контузии, где двоится в глазах, поэтому получаю известия из вторых рук. По словам Вик, твари буквально начинают соскребать с костей свое мясо когтями. Прекратили борьбу. Каждый фоморианец замкнулся в собственном мире, полном смертных мук, безжалостно царапая и терзая кожу, без того пострадавшую в битве. Она объяснила, что теперь наши воины только пускают стрелы в агонизирующих тварей, избавляя от жалкой участи.