Пол Райзин - Водка + мартини

Я закуриваю. И странное дело — это простое действие, похоже, заполняет некое пространство вокруг меня, которое как будто ждало и было готово к этому. Временну́ю психологическую пустоту, брешь в моей жизни, образовавшуюся в это самое мгновение. Краткий миг нашего сборища — но поистине один из многих, которые составляли тот день, — когда закуривание сигареты было естественным, само собой разумеющимся движением. Так что ответ надо искать в сигаретах.

Ответ надо искать в сигаретах.

Эта самая мысль и сделала из меня настоящего курильщика, в этот Момент Истины я обрел цельность.

— Это же просто смешно. Ты читал эту чушь?

Мы с Хилари только что поели. У нас сегодня мероприятие, которое мы называем «спокойно посидеть вечером дома». Одним глазом я изучаю викторину про всяких знаменитостей в каком-то журнале, другим смотрю вечерние новости. Поскольку там в основном талдычат что-то про либеральных демократов, я чувствую, что еще немного, и меня неодолимо потянет ко сну.

— Ну что за чушь? — снова вопрошает Хилари. Она сидит на другом конце дивана с книгой, которая называется «Физика бессмертия», где приводятся научные доказательства бытия Божия и воскресения мертвых. Один из обозревателей назвал эту книгу «выдающийся теоретический тур-де-форс». В конце книги приведено множество математических уравнений.

— Этот актеришка. Он еще играет в сериале «Счет». Ему задали вопрос: «Какой самый важный урок преподала вам жизнь?» И знаешь, что он ответил?

— Что?

— Что жизнь — не репетиция.

— И что тут такого?

— Ну, понимаешь, разве можно, черт побери… быть таким серьезным, ты не находишь? Таким узко ориентированным. В конце концов, это оскорбительно для всех нас, то есть для всех, кто полагает, что жизнь — это именно репетиция. Кто считает, что нормально тратить время на всякие глупости, пробовать и ошибаться. — Хилари одаривает меня одним из своих твердых взглядов. Вообще-то других у нее просто нет, но она тем не менее дарит его мне. — Не волнуйся, Майкл. Тут написано, что в любом случае ты возвращаешься к вечности. Мы с тобой оба возвращаемся.

Услышав от нее эту мудрость, я вдруг почувствовал, что у меня внутри все так и опустилось. И вовсе не оттого, что мы возвращаемся к вечности. Если бы. Нет, от ее слов, что мы оба.

Хилари прикуривает свою вечернюю сигарету из пачки «Ламберт энд Батлер». Я смотрю, как она курит: очень неумело. Даже держит ее совсем не так, как надо. И я знаю, что она затушит ее, не выкурив и половины.

— Зачем ты куришь? — спрашиваю я.

— О, сигарета после еды — это такое удовольствие. Как бы приятное завершение.

Я думаю о том, что мы только что ели. Рататуй и печеную картошку. И запивали пивом «Бен энд Джеррис» из бочонка. О да, уж кому-кому, а мне очень даже понятно, что сигарета «Ламберт энд Батлер» может стать прекрасным завершением такого ужина.

— Ты ведь не получаешь от сигареты никакого удовольствия. Просто кажется, что тебе приятно. А на самом деле ты всего лишь ослабляешь порочную тягу к никотину.

Хилари хмурит брови. Потом кивает туда, где на ручке дивана с моей стороны покоится полная окурков пепельница. Все-таки язык у нее не поворачивается сказать: «На себя посмотри, старый козел».

— Я много думал об этом. Курение — это что-то вроде снятия боли, а вовсе не привнесение удовольствия в твою жизнь. Как, скажем, «Бен энд Джеррис». Или секс.

Тут Хилари кладет книгу на ковер и проводит кончиками пальцев ноги по моему бедру.

Ой-ой-ой.

Было ли это привнесением удовольствия, размышляю я уже потом, лежа с ней в постели. Или просто удовлетворение сексуального желания? Хилари выключает свет и забирается в свою нору на все восемь часов. «Физика бессмертия» что-то мало увлекает ее сегодня вечером. Слышно, как дыхание замедляется, становится глубже. Минута — и она уже крепко спит, издавая низкие ворчащие звуки, как бойлер центрального отопления, который требует ремонта, но пока еще тянет. Большинство женщин, с которыми я бывал в постели, отключались удивительно легко, как телевизор. Мне же нужно время, к своим снам я должен дрейфовать. Перед тем как я погружаюсь в забвение, звучат какие-то слова в голове, мелькают перед глазами картинки, порой довольно странные.

Получил ли я удовольствие или мне только показалось? С Оливией секс всегда был положительно удовольствием, я ощущал это всем своим существом. Само сознание того, что я добился ее после всех этих долгих лет, приносило столько радости, словно я победил в Уимблдонском турнире. Или сдал на права с одиннадцатой попытки. И секс с ней всегда ощущался как что-то запретное, непристойное. Бывало, едем с ней в такси, а она шепчет мне на ухо: «Майкл, поехали домой, я хочу много грязного секса». Где-то в ее сознании угнездилась мысль, что настоящий секс — дело грязное. Что ни говори, поневоле вспоминаешь знаменитую фразу Вуди Аллена: ну да, это так, если делаешь это как следует.

А если с Ясмин? Тоже положительное привнесение, надо думать. Стив сегодня сказал, что внешне она классная телка. Куколка первый сорт, так он сказал, думая, что сострил. Надо послать ей еще одно сообщение. Конкретно договориться на следующую неделю. Побольше мартини под гигантской упаковкой трихопола. Когда захочешь, где захочешь, все равно — прекрасен мир, когда с тобой мы заодно. О-о-о, мисс Джонс. Да, мистер Ригсби. Можно я буду звать вас Рут? Да… Серьезно? Саймон? Бернард?

Зараза. Какой у него был размер обуви?

На проводе Монтгомери Додд, главная шишка «Бельведера». Я-то, дурак, послал ему вчера уже в конце дня копию сценария «Помешивай чаще».

— Извини, Майкл. Оторву тебя на минутку. Представляешь, вчера вечером случайно внизу столкнулся с Электрой Фукс и заикнулся ей про твой сценарий «Помешивай чаще», так она чуть с ума не сошла, так ей понравилось. Особенно этот пикантный контраст — жуткая ежедневная жизнь заключенных и совершенно потрясающая жратва, которую они могли бы иметь. Я сказал, что подробную версию сценария получу в понедельник. Как думаешь, справимся?

Справимся. Мы. Обожаю это «мы». Конечно, справимся, о чем разговор.

Электра Фукс. Пять лет тому назад она собирала материал для моей экспериментальной программы — я был в ней продюсером — «Почему они это делают?», посвященной людям всяких дерьмовых профессий. Теперь она во главе собственного дерьмового канала.

— Да, Майкл, она спросила, не будет ли лучше назвать это шоу как-нибудь по-другому, скажем, «Преступник тот, кто не кладет такое в рот». Может, ты подумаешь об этом?

Итак, я сижу перед компьютером, бешено отстукиваю текст и курю как паровоз, потому что — не знаю, как другие, — а я не способен написать ни слова, если между моими танцующими по клавишам пальцами не зажата сигарета и пепел не сыплется на клавиатуру. Мне глубоко плевать на предложение изменить название шоу; «Преступник тот, кто не кладет такое в рот»… господи, какое дерьмо — впрочем, я прикидываю еще один вариант: «Яблочный пирог и тюремный порог». Я не собираюсь тратить ни минуты своего драгоценного выходного на эту чушь и поэтому хочу закруглиться уже сегодня. В конечном счете Электра Фукс почти наверняка скажет: о да, прекрасный сценарий, мне очень понравился, но, может, лучше сделаем передачу про больницы? И слегка затушуем аспект потребления пищи? Вставим лучше побольше выращивания пищи на огороде.