Автор неизвестен - Тайные страсти

А Монкада теперь уже был уверен в своей неминуемой победе, поскольку судьба подарила ему такой козырь, о котором он не смел и мечтать. Где-то к вечеру, он решил заехать к своему подопечному и проследить за тем, чтобы тот, после всех переживаний этого бурного дня, не напился. У порога дома Медины он увидел стройную и худощавую женщину с каким-то цепким и хищным взглядом, которая нетерпеливо нажимала дверной звонок.

— Добрый вечер, — поздоровался Медина. — Доктор Себастьян дома?

— Похоже что нет, — быстро ответила женщина, смерив его взглядом, — я звоню уже полчаса, но никто не открывает.

— А вы, кажется, его бывшая жена?

— А вы, кажется, адъютант сенатора Эстевеса?

— Был им, — коротко ответил Монкада, — однако превратности жизни освободили меня от этой должности. Значит, доктора нет дома? — про себя он предположил самое худшее — Медина уже напился до такого состояния, что просто не в силах открыть. — Печально, поскольку мне надо с ним срочно поговорить… я его адвокат.

— Вот как? — мгновенно оживилась Кати. — И какое же дело вы ведете?

— О разводе с его женой Марией Алехандрой Фонсека.

— Чудесно! Тогда нам с вами есть о чем поговорить, — Кати просто сияла, однако, Монкада не разделял ее восторгов.

— Я так не думаю, сеньора.

И он уже направился было к выходу с участка, когда вдруг услышал брошенную ему вслед фразу:

— Но вы разве не заинтересованы в том, чтобы Мария Алехандра оказалась в тюрьме?

— …Таким образом, защита всячески пыталась уйти от самого факта грубого насилия, настаивая на том, что моя подопечная сама подстрекала сеньора Медину. К подобной, с позволения сказать, аргументации, нельзя относиться иначе, как к насмешке над интеллектом всех присутствующих в этом зале. Поэтому, ваша честь, я просил бы заслушать показания одной женщины, которая находилась неподалеку от того места, где разворачивались разбираемые нами события, и которая имела к ним самое непосредственное отношение. Пригласите в зал сеньориту Тересу Зунига. — Эстевес закончил и вытер платком вспотевший лоб. Как и Монкада, он тоже не терял времени даром, хотя на этот раз ему здорово помогла сестра Эулалия, которая поговорив с Тересой, присланной к ней Мачей, поняла, насколько ценные показания может дать эта девушка и направила ее к бывшему сенатору.

— Клянусь говорить только правду и ничего кроме правды, — вслед за секретарем послушно повторила Тереса, стараясь не оглядываться на свою подругу детства, смотревшую на нее во все глаза.

— Я сама помогла Марии Алехандре устроиться на ночлег в той хижине, — тихо заговорила она, явно робея от такого количества, устремленных на нее, глаз. — В ту ночь она никого не ждала, и никаких любовных увлечений у нее не было. Даже о своей беременности она узнала лишь после того, как мы четыре месяца прятались в горах.

— Я думаю, все ясно, ваша честь? — спросил довольный Эстевес.

— Одну минуту, — тут же вскочил Монкада. — У меня тоже есть свидетель, который может дать ценные показания. Ваша честь, распорядитесь пригласить в зал сеньору Дельфину Эстевес.

Дождавшись, пока шум в зале стих, Монкада добавил:

— Показания моей свидетельницы сейчас убедят суд в том, что сеньорита Мария Алехандра Фонсека в тот вечер сделала все возможное и невозможное, чтобы пойти спать в хижину вместо Дельфины Эстевес.

— Неужели ты будешь давать показания против родной сестры, Дельфина? — не выдержал Эстевес.

— А кто меня об этом спрашивает? — огрызнулась она. — Человек, отнявший у нее родную дочь?

— Итак, свидетельница, изложите ваши показания, — предложил судья, дождавшись, пока Дельфина принесет присягу.

Видя, что она молчит, явно не зная с чего начать, Монкада решил облегчить ее задачу.

— Значит, именно вы намеревались спать той ночью в хижине, где произошла встреча моего подзащитного с его будущей женой?

— Да, — кивнула Дельфина, — я не хотела ночевать в доме, потому что поссорилась со своей матерью.

— И почему же этого не произошло? — вновь спросил Монкада.

— Потому что Мария Алехандра рассказала нашей матери, что в той хижине у меня назначено свидание с мужчиной, который в то время ухаживал за мной.

— Она лжет! — яростно выдохнула Мария Алехандра.

— Я знаю, знаю, успокойся, — и Эстевес взял ее за руку.

— Получается, вашей сестре было известно, что у вас там было назначено свидание и она сделала все возможное, чтобы оказаться на вашем месте? — продолжал настаивать Монкада.

— Протестую, ваша честь! — вскипел Эстевес. — Суду навязываются ложные заключения.

— Протест принят, — кивнул судья.

— В любом случае, — не унимался бывший секретарь бывшего сенатора, — ясным остается тот факт, что Мария Алехандра знала о намеченной встрече своей сестры с тем мужчиной. Желая воспрепятствовать этому свиданию, она постаралась оказаться на ее месте, сознательно — я подчеркиваю, сознательно! — подвергая себя опасности оказаться жертвой сексуального насилия со стороны ожидаемого визитера. Это лишний раз подтверждает, что она сама спровоцировала моего клиента на подобное поведение, а потому и не может рассматриваться как потерпевшая сторона.

— Протестую, ваша честь! — взревел Эстевес.

— Я не знала, что у тебя было назначено свидание, Дельфина, — выкрикнула Мария Алехандра.

— Я знаю, почему Мария Алехандра вызвалась ночевать в той хижине! — закричала со своего места Тереса.

— Какой же ты мерзавец, — только и сказал Касас, обращаясь к побледневшему Себастьяну.

И, перекрывая все эти возгласы, раздался громоподобный голос судьи:

— Тишина в зале! Я попрошу всех сесть, иначе всех выведут.

Когда все понемногу успокоились, Эстевес первым обратился к судье:

— Позвольте опросить свидетельницу, ваша честь? — тот кивнул и тогда Эстевес продолжил: — Дельфина Фонсека вы можете сказать всем присутствующим, в каких отношениях вы состояли… неважно когда… с ответчиком?

— Ваша честь, — на этот раз вскипел Монкада, — адвокат заставляет свидетельницу отвечать на вопросы, не имеющие прямого отношения к делу!

— Протест отклоняется, — заявил судья. — Свидетельница, будете добры ответить на вопрос адвоката.

— Так в какой же степени вы были с ним близки, сеньора? — повторил свой вопрос Эстевес.

Дельфина пожала плечами и повернулась к мужу.

— Если ты так настаиваешь, чтобы я сказала это в присутствии посторонних, то я скажу… мы были любовниками. Это была такая страстная любовь, о которой может мечтать любая женщина…

— Врешь, проклятая, он обращался с тобой как с собакой!

— Ты сам этого хотел, негодяй!

После этого мгновенного обмена репликами между супругами Эстевес, в зале поднялся такой шум, что судья вынужден был объявить десятиминутный перерыв. После него, последнее слово получили истица и ответчик, но ничего нового присутствующие в зале уже не услышали. Мария Алехандра долго и взволнованно говорила о справедливости, которой бы она хотела добиться, пусть даже с пятнадцатилетним опозданием; а Себастьян просто отказался от последнего слова, заявив, что ему нечего сказать.