Гейнц Зенкбейль - Любовь солдата Фреда

— А что мы будем делать в следующий раз, товарищ солдат? — продолжал допытываться толстяк в очках.

— Сейчас я не могу сказать вам этого, друзья. Приходите в следующий четверг — увидите.

К моему ужасу, у школы меня ждала учительница.

— Вы еще не ушли? — спросил я приторно любезно.

— У меня был разговор с матерью одного ученика.

— А-а. — Я думал, как бы мне избежать излишних расспросов.

Но Софи не позволила мне долго думать.

— Ну как? Понравилось?

— Да.

— Дети очень восприимчивы.

— Это верно.

— Но поменьше занимайтесь с ними теорией. Побольше практических занятий. Сначала простое, потом сложное.

— Но как все это осуществить? Если бы смастерить необходимые модели, тогда…

— Ну и сделайте!

— Нужны инструменты…

— В школе есть мастерская. Вы можете ее использовать. А если вам что-нибудь понадобится, приходите ко мне.

Во мне зародилась надежда. Может быть, мне все-таки попытаться в следующий четверг еще раз?

Мы стояли на остановке автобуса. Софи протянула мне загорелую руку.

— До свидания, — сказала девушка.

— До свидания! К сожалению, к ужину мне нужно быть в городке, а то бы я проводил вас…

— Ну что вы! Я ведь могу добраться на автобусе. Так, кажется, недавно мне кое-кто сказал.

В следующий четверг на мое занятие пришли все члены кружка. Их наверняка привело ко мне любопытство, потому что на лицах у всех было написано выжидательное и в то же время требовательное «Ну?».

Я послушался совета учительницы и пошел с ними в мастерскую. Там показал детям простейшие дорожные знаки. Потом достал картон, разноцветную бумагу и краски и попросил детей нарисовать, вырезать и наклеить на картон только что показанные дорожные знаки. Нескольким мальчикам, в том числе и толстяку в очках, которого звали Робертом, я показал, как из дерева можно вырезать лобзиком кружок и укрепить на нем стояк с нарисованным дорожным знаком. Это вызвало всеобщее восхищение. Роберт спросил:

— Товарищ солдат, мы все дорожные знаки будем так делать?

— Разумеется, если вам нравится.

— Очень нравится.

Вообще дети оказались очень изобретательными. Одна девочка с толстой длинной иссиня-черной косой спросила меня:

— Товарищ солдат, а что, если нам построить целый город с домами, мостами и деревьями, где мы потом расставим дорожные знаки?

А Роберт добавил:

— И автомобили из дерева! И тогда станем изучать правила уличного движения!

В душе я был благодарен детям за помощь.

Когда мы выходили из школы, Софи сказала:

— Сегодня у вас совсем другое настроение. А в прошлый раз я побоялась, что вы больше не придете.

— У меня действительно была такая мысль, — признался я.

— И что же?

— Теперь я больше так не думаю. — Мы шли к автобусной остановке. — Сегодня вы опять задержались?

— И так почти каждый день.

— А что вы делаете вечером?

— Тут, — она показала на свою корзинку, — лежит работа — восемнадцать тетрадей, восемнадцать сочинений на тему «Впечатления о посещении сельскохозяйственного кооператива „Единство“ в Рагуне». Вот чем я буду заниматься сегодня вечером.

— А что вы делаете, когда у вас бывает свободное время?

— Занимаюсь домашними делами, читаю, слушаю музыку. Иногда хожу в кино.

Мы стояли на остановке и ждали автобуса.

— Вы сегодня не торопитесь? — неожиданно спросила Софи.

— Сегодня нет.

— У вас увольнительная?

— Да.

— В самом деле?

— Конечно. Командир взвода дал мне увольнительную до двадцати двух часов.

— Тогда вы могли бы меня проводить? — Она удивленно посмотрела на меня.

— Проводить вас? С удовольствием.

— Но только сегодня, — добавила Софи, — мы пойдем другой дорогой — через лес. Я живу на окраине Рагуна. Дорога эта по длине такая же, но гораздо приятнее.

Должен признаться, что приглашение Софи не только удивило, но и обрадовало меня.

Когда мы шли по тенистому, пахнущему смолой сосновому бору, девушка спросила:

— Как у вас идет служба?

— Вам лучше спросить об этом моих командиров, — ответил я.

— Это не ответ!

— А что вас интересует?

— Как вы сами себя оцениваете?

— Я, так сказать, твердый середняк.

— Выпиваете?

— Нет.

— А несколько недель назад на танцах?

— Тогда был особый случай. Я выпил с досады.

— Даже с досады нельзя пить.

— Не беспокойтесь. Это больше не повторится.

— У детей глаза зоркие.

— Да-да… Я все понимаю.

— Вы любите детей?

— Конечно.

— Так и должно быть! Только тот, кто действительно любит детей, может дать им что-то в жизни.

Вначале расспросы Софи забавляли меня. Как на экзамене, подумал я. Но в то же время они заставили меня задуматься.

— Вы, видимо, очень любите свою профессию? — спросил я.

— Да.

— И хотите навсегда остаться здесь?

— Пока да. Я здесь всего девять месяцев.

— Вот как! — удивился я. — Так вы не здесь родились?

— Нет, я из Тюрингии.

— Это далеко отсюда?

— Почти день езды на поезде.

— Вы сами захотели поехать сюда?

— Мне сказали, что я здесь нужна.

Скоро дорога вывела нас из леса. Мы пересекли большую поросшую травой низину и поднялись на железнодорожную насыпь.

— Вот там я живу. — Софи показала на старое серое здание.

Когда-то это был трактир под названием «Железный канцлер». Мне удалось разобрать остатки букв.

— Неужели община не могла предоставить вам лучшего жилья?

— Ничего другого не было, — ответила Софи, — но скоро я перееду в поселок «Три ели» — в дом вашего командира товарища Кернера. Там должна освободиться мансарда.

— Тогда вы будете ближе к школе.

Мы подошли к дому Софи. Постояли немного. Наконец она сказала:

— Ну пока…

— Пока.

Тем временем в нашем орудийном расчете произошли изменения: Руди Эрмиш и я перестали ссориться.

На нас подействовали слова командира взвода лейтенанта Бранского. Если намечалась хотя бы небольшая ссора, тут же вступали остальные. Даже толстый Шлавинский не оставался в стороне.

— Спокойно, дорогие детки, спокойно! — обычно говорил он. — Иначе придет добрый дядя. Бранский и всыплет нам по первое число.

Командир орудия унтер-офицер Виденхёфт тоже старался улучшить наши отношения. Последовав совету Петера Хофа, он стал чаще заходить к нам в комнату.

Решительный сдвиг в отношениях между Руди и мной произошел в тот день, когда лейтенант Бранский отдал весьма необычный приказ.

— Вы умеете плавать, товарищ Беренмейер? — спросил он меня.

— Так точно, товарищ лейтенант.

— Хорошо?

— Сдал экзамен по спасению утопающих.

— Так-так. — Бранский подошел к окну и стал смотреть на плац, где мы занимались строевой подготовкой. — А товарищ Эрмиш плавать не умеет.