Маргарита Кармин - Царица снов

Он замолчал. Да, Лолиане как будто стало жаль его — такая покорность, такая тревога и искренность слышались в его словах, что она не могла удержать в душе свое прежнее чувство ненависти и неприязни. Но она еще не услышала окончания фразы.

— Пускай он убьет меня, — повторил Брум, поднимаясь, — но мы умрем вместе!

Лолиана вздрогнула и посмотрела на него. В его глазах светился недобрый огонек, однако лицо было спокойно, как у человека, более чем уверенного в правильности своего решения.

— Убейте меня сейчас, — сказала она. — Я не хочу больше вас видеть, я не хочу больше мучиться из-за вас.

Он засмеялся — так дико, что Лолиана испугалась его смеха.

— Я убью вас, — ответил он. — Но не сейчас. Зачем? Я хочу продлить удовольствие видеть вас живой. Когда наступит последняя решающая минута, я смогу с удовольствием вонзить нож в ваше сердце, которое так упорно отвергает меня и мою сумасшедшую любовь. Я буду видеть, как растекается ваша кровь, я буду видеть ваши гаснущие глаза — я, я буду виновником и свидетелем вашей смерти, я и только я один буду видеть ее! И лишь потом, когда вы умрете на моих руках, я тем же ножом, который выну из вашего сердца, заколю себя. И когда ваш муж или ваш Король войдут в эту комнату, то найдут два трупа, два обнявшихся трупа, которые уже нельзя будет разлучить!

Лолиана сжалась в комок. Ужасные слова были произнесены страшным, нечеловеческим голосом. Она уже больше ничего не слышала и тихо, так что едва можно было расслышать ее, сказала:

— Король отомстит вам…

Ее слова были пророческими.

На следующий же день, когда Ричард сидел в своей комнате, размышляя над своей судьбой, его внимание привлек шум за окном; и в ту же минуту вбежал перепуганный слуга.

Ричард не слушал его: Он все понял сам, еще задолго до того, как подошел к окну. Когда же он взглянул на долину из окна, его взору предстала многочисленная кавалькада с зажженными факелами. Всадники быстро приближались к замку. Впереди всех на вороном коне мчался их атаман.

Брум не отрываясь смотрел, как они приближаются — приближаются с каждой минутой. Какие-нибудь полчаса, и они будут здесь. Какие-нибудь полчаса, и его жизнь оборвется. Только одно может спасти его, только один способ спасения он знал, только один человек мог повелевать в данную минуту его жизнью — Лолиана. Только она могла теперь либо спасти, либо окончательно погубить его.

Но Ричард знал, что она не скажет ни слова в его оправдание, что она никогда не станет защищать его, — слишком жестоко он поступал по отношению к ней. Брум усмехнулся, подумав о том, каким тираном оказалась эта восхитительная женщина, изломав всю его жизнь, заставив его убедиться в бессмысленности жизни без ее любви. Он подумал, сколько зла он сделал для нее, и как измучила его она, он взвесил обе эти мысли, продумывая каждую с особой внимательностью, и снова усмехнулся. А она еще жаловалась, что он слишком жесток!

Ричард был абсолютно спокоен. Быть может, в данную минуту ему следовало лихорадочно соображать, как спасти свою жизнь, искать выход, думать о своем спасении, метаться в ужасе по комнате или бросаться, пока не поздно, к потайному выходу. Но он был совершенно спокоен. Его не путали ни смерть, ни пытки, которые могли ожидать его, если он попадет в руки Короля. Ричард знал, что сегодня он умрет, и знал, что он сам убьет себя после убийства этой женщины, которая вывернула наизнанку всю его жизнь. Но он все еще медлил — ему уже пора было бы пойти в ее комнату и навсегда покончить с жизнью, но он все еще медлил. И внезапно его осенила гениальная для его сознания мысль. Он обратил внимание на факелы, которые держали в руках всадники.

— Хозяин, но ведь они уже близко! — донесся до него вопль слуги, который все никак не мог докричаться до размышляющего хозяина.

— Близко? Ну и что! Все равно теперь уже никуда не уйти. Это возмездие… — тихо проговорил Ричард.

— Хозяин, но ведь что-то надо делать! Ведь это Король!

— Да, мерзавец, это Король! А ты что же, боишься его? Трус! Подумать только — я, нанесший ему оскорбление, не боюсь его, а мои слуги, которые виноваты лишь в том, что находятся у меня в подчинении, — боятся его, как огня!

— Хозяин, но ведь замок уже горит! — продолжал в панике кричать слуга, все более и более удивляясь холодности хозяина.

— Что? — Ричард встрепенулся. — Он поджег замок? Значит, он все-таки поджег его!

И снова захохотал. Слуга испуганно отступил — хозяин вел себя как сумасшедший. Ричард обернулся к нему.

— Это даже лучше того, что я предполагал! — воскликнул он. — Отлично! Пускай же она умрет вместе со мной от его руки! — Он снова засмеялся. — Беги, немедленно беги в ее комнаты, уведи ее оттуда и запри в той, темной, что в самом конце длинного коридора! Беги немедленно! Запри ее там. Пускай, как и я, заживо сгорит в моем — в моем! — замке! Слышишь?

— Хозяин, сжальтесь надо мной! — умоляющим голосом крикнул слуга. — Ведь и мы все сгорим здесь, если вы не откроете потайной ход! Они окружили замок, они подожгли его, но, быть может, по подземелью еще можно выбраться наружу! Быть может, еще можно прорваться сквозь их кольцо! Хозяин, ведь вы сгорите! Бежим! Спасайтесь!

— Оставь меня, негодяй! — крикнул Ричард. — Я не такой трус, как ты! Держи ключи, но сначала выполни мою волю! Ты хорошо понял меня?

— Да, хозяин! Я сейчас же запру ее в темной комнате, и… смогу ли я выйти из замка?

— Сможешь. Держи ключи! Беги, спасай свою шкуру!

Слуга поймал ключи, которые кинул ему Ричард, и, позабыв даже поклониться, бросился вон.

План Ричарда был ужасен. Да, он действительно хотел, чтобы Лолиана умерла, потому что эта женщина заслужила смерти, — она уже достаточно мучила его на этом свете! Пускай же теперь умрет вместе с ним. Ричард, быть может, и мог бы умолить Лолиану, вырвать у нее прощение — добиться его своим раскаянием. Возможно, если бы он добился этого, он смог бы спасти свою жизнь. Но он твердо знал, что после этого прощения, после того, как он снова упустит эту женщину, — он не сможет жить спокойно на этом свете. Знать, что она жива, что она здесь, недалеко от него, и принадлежит другому? Довольно! Он долго мучился, сознавая это! Он видел единственное спасение только в смерти. Нет, конечно, он похитил Лолиану не для того, чтобы обратить на себя гнев Короля. Когда он увидел ее, его мечты воскресли, и лишь потом, после разговора с ней, он понял, что проиграл и в этот раз. Эту женщину невозможно было подчинить своей воле. Он жаждал ее любви, но не мог насильно заставить ее согласиться на жизнь с ним. Он любил ее, но понял, что не сможет покорить ее. И теперь он спокойно ждал своей и ее смерти. Король будет искать ее, будет допытываться, где она спрятана, и, разумеется, не сможет найти ее в этой комнате — слишком далеко она, да к тому же туда ведет только одна потайная дверь, о которой он вряд ли что-нибудь знает. Так решил Брум и понял, что это окончательное решение. Лолиана умрет вместе с ним.