Маргарита Кармин - Царица снов

Лолиана поспешно распечатала письмо и, с трудом разбирая буквы от застилающих глаза слез, прочла:

“Маргарет!

Сама судьба послала мне шанс быть вам хоть чем-нибудь полезным. Помните, перед вашим отъездом вы дали мне клятву, что если вам понадобится помощь, вы ни к кому не обратитесь за нею, кроме меня. Но теперь у меня — по воле судьбы — появилась возможность оказать вам помощь.

Опять же — по воле судьбы — у меня произошла встреча с хорошо знакомым вам человеком — вашим супругом. Насколько мне известно, вы и он еще не видели друг друга с того момента, как вас разлучили. Мне дана возможность вернуть вас друг другу. Именно поэтому я отправляю вам это письмо: для того, чтобы вы сами решили, как вам поступить. Чтобы больше не томить вас, сообщаю местонахождение вашего супруга — деревня Фризмон (она должна быть вам знакома), дом N 13.

Еще раз прошу прощения за то, что в какой-то степени нарушил вашу волю, — так было угодно случаю.

До свидания, единственная, священная Царица Снов.

Преданный вам Король Джоул”.

Лолиана зарыдала, поднесла бумагу к губам и поцеловала ее.

— Король, мой Король! — прошептала она. — Господи, благодарю тебя за эту неназначенную радость!

Лолиана перечитала письмо еще раз.

— Миссис, что же вы теперь намерены делать? — спросил Нилсон, когда она наконец обернулась в его сторону.

— Что? Я не знаю, Нилс. Мне нужно ехать. Да, наверное, нужно ехать.

Нилсон, весьма довольный этими словами, встал:

— А куда прикажете отвезти вас?

— Отвезти? Ты хочешь отвезти меня?

— Да, разве в моих словах есть что-то удивительное? — спросил он, заметив ее удивленный взгляд.

— Благодарю, Нилс, но у меня есть кучер… То есть, я хотела сказать, у моего отца есть кучер.

— Вы хотите сказать, миссис, что уже не хотите, чтобы бедняга Нилсон работал у вас?

— Нилс, я не то хотела сказать. Дело в том, что у меня есть возможность воспользоваться более дешевыми средствами. Я не хочу, чтобы твой хозяин понапрасну тратил средства на мои путешествия. Я воспользуюсь каретой отца.

— О! Он поедет с вами, миссис?

— Нет, Нилс, он уедет в новое имение, в Йоркшир, — поближе к матери Фреда… — Она вдруг замолчала, словно что-то вспомнив. — Бог мой!

— Что такое, миссис?

— Нилс, ты прав. У отца одна карета, и она понадобится ему. Что же делать?

— Разумеется, воспользоваться моим предложением. Итак, куда я должен буду отвезти вас и когда?

— Господи, что же мне делать? — вздохнула она. — Я вижу, мне нужно подчиниться внешним обстоятельствам. Мы отправимся во Фризмон через три дня — мне нужно помочь отцу собраться в дорогу.

— Как? Но разве не в…

— Нет, Нилс, — перебила она. — Мы отправимся во Фризмон. Это по пути. Я думаю, ты довезешь меня до нужного мне дома, а далее мы распрощаемся — ты отправишься в замок, а я…

— Вы собираетесь там остаться?

— Нет. Но… у меня достаточно средств, чтобы купить хороших лошадей или устроиться в дилижансе.

— Но, миссис…

— Нилс, ты согласен поселиться на эти три дня в моем доме?

— Конечно, миссис!

— Значит, договорились.

Она позвонила. Вскоре вошла служанка, и Лолиана распорядилась, чтобы та проводила Нилсона в названную комнату; приказание было вскоре выполнено.

… Ровно через три дня Лолиана была уже в пути.

Отец был бы рад помочь своей дочери; он довольно долго настаивал на том, чтобы отправиться вместе с Лолианой. Ей пришлось немало Сил затратить, чтобы убедить его остаться. Она напоминала ему о слабом здоровье, о том, что дорога очень трудная и далекая. Она говорила отцу о ненужности этой поездки для него — ведь она только встретится с Фредом, и в тот же день они отправятся в Йоркшир. В конце концов отец согласился. Лолиана взяла достаточное количество денег, — о своем гардеробе она не задумывалась, так как надеялась сразу же отправиться в Йоркшир после встречи с мужем. Она надела свое черное дорожное платье, прихватила на всякий случаи еще одно — скромное, но теплое, и в карете Нилсона отправилась во Фризмон.

Теперь она была совсем близка к цели — не больше недели езды от перепутья, и она окажется рядом с Фредом. Однако эта встреча, о которой она мечтала раньше, как будто не радовала ее. Как бы она желала, чтобы там, на его месте, оказался другой человек!

Деревушка Фризмон находилась в восьми милях от перепутья двух дорог, ведущих в разные стороны — одна на север, другая на юг.

Если вы от этого перепутья свернете на север, отсчитав ровно восемь миль, и подниметесь проселком на отлогий холм, перед вами откроется вид на долину. Речка протекает, словно разделяя собой две разные области: направо — луга, налево — пашни. Луга раскинулись довольно широко и почти сливаются с пастбищами, а к востоку равнина, незаметно для взора поднимаясь, ширится и — насколько хватает взгляда — расстилает длинные ровные полосы пшеницы. Где-то далеко на горизонте (что можно заметить, подъезжая к склону холма, на котором расположился Фризмон) видны старые высокие дубы Крейльского леса.

Обсаженная деревьями — молодыми тополями — дорога, по которой можно добраться прямиком до самой деревушки, начинается за мостом у подножия холма. Обнесенные изгородью домики стоят в глубине дворов и расположены довольно далеко друг от друга, в результате чего можно догадываться о немногочисленности дворов во Фризмоне.

В самом конце деревни, на противоположной стороне от въезда, у небольшой лужайки стоит церковь. Ее окружает маленькое кладбище, обнесенное старой, наполовину рухнувшей изгородью, только большие, старые, железные решетчатые ворота и деревянные кресты за ними напоминают путнику о том, в какое печальное место он зашел.

Нам, думается, не стоит вдаваться в подробности и описывать каждый дом и каждого его жителя; поверьте, они не представляют собой ничего особенно интересного. Наше внимание должен привлечь только один домишко, та самая “таверна”, которая уже знакома нашему читателю.

В этот день, против обычного, там было значительно тише и спокойней, а народу — втрое меньше обычного; а если быть точным, там находились всего два человека. Один из них сидел в углу, у окна, и подсчитывал какие-то деньги. У него было внушительное телосложение и глупое, ничего не выражающее лицо, покрасневшее и распухшее. Второй, более тихий с виду, более худой и не настолько внушительный на вид, лежал на лавке, глядя унылым взглядом на потолок.

— Так, — наконец произнес сидящий у окна человек, сложив подсчитанные деньги на стол. — Итого, ты должен мне теперь всего половину — вторую половину ты уже отдал.

— Да, но где ее взять? — отозвался второй.

— Послушай, Фред, не валяй дурака. Это не мое дело. Пока я их у тебя не требую, но как только они мне понадобятся, ты должен мне их отдать по первому моему требованию.