Вадим Андреев - Встреча влюбленных

Берджу охватили сложные противоречивые чувства. Он был потрясен. Он не находил слов. Подойдя к Аните, он взял ее за руки. Правую ее руку он прижал к своему сердцу и просто сказал:

— Простите, если сможете! Вы — воплощение чистоты и любви. А я… Боже мой, вот болван, как я вас только не называл, — смущенно улыбаясь и потирая затылок, говорил артист, стараясь собраться с мыслями.

— Я прошу вас, живите в нашем доме столько, сколько захотите… — он подобрал сумку и подал ей. Анита посмотрела на Берджу, и лицо ее посветлело. Она попыталась улыбнуться. А он смотрел на нее, как на божество, — с обожанием и благоговением.

Анита приблизилась к нему и совершила пронам — глубокий поклон, прикоснувшись правой рукой к его правой стопе, выражая тем самым свое глубочайшее уважение.

Берджу в свою очередь поклонился Аните, приложив руку к сердцу, а потом ко лбу. «Душа моя, сердце мое и мой ум принадлежат вам», — говорил этот жест.

— Еще раз простите! — тихо сказал артист.

Они вошли в дом.

— Вот тебе новые сандалии, Берджу! Это мой подарок. Мы вступаем на новый путь, и ты должен идти по нему в новой обуви.

Берджу, смущенно улыбаясь, стал примерять сандалии, пахнущие новой кожей и клеем. Вся семья, как по команде окружила Аниту.

— Я принесла вам подарки! — сказала она счастливым детям.

— Мама, где ты была? Мы так ждали тебя! Мы даже не спали! — нахмурившись, восклицала Алака.

— Мам, почему ты ушла? — сухо спросил Бету.

— Ну, я же вернулась! — засмеялась Анита и добавила: — Как видите, ходила за подарками.

Бету и Алака, быстро надев обновки, важно расхаживали по комнате.

Бахадур был так обрадован, что не отходил от Аниты ни на шаг, а Божанди с большим аппетитом уничтожила манго, ее любимейший фрукт, которых нет лучше, чем в штате Махараштра, поглядывая на Аниту и издавая приветственные крики.

После завтрака и чая со сладостями Бету сказал:

— Труппа бездельничала два дня. Завтра придется всем выступать.

— Ты прав, Бету, завтра надо обязательно выступить. После обеда устроим репетицию.

Берджу любовался Анитой. Тонкое светлое сари мягко облегало ее стройную, изящную фигуру нежными складками. Украшения загадочно поблескивали. Яркая тика на лбу гармонично сочеталась с красной розой в черных волосах, алым ртом и черными выразительными глазами. Он чувствовал себя счастливым…

Из пустыни Тар дул обжигающий суховей. Днем столбик термометра поднимался столь высоко, что не было никаких сил двигаться…

Венаш Бабу полулежал на диване в своем кабинете. В руках он держал газету «Хиндустан таймс». Шумел кондиционер, наполняя помещение увлажненной прохладой.

Вот уже неделю он чувствовал слабость во всем теле. По всему было видно, что старик занемог не на шутку. Он провел усталой рукой по влажному лбу. Его темные глаза тускло мерцали, окаймленные сетью мелких морщинок. Но кожа на скуластом лице еще сохраняла моложавость, была гладкой и имела приятный оттенок.

«Неужели жизнь моя кончена? — подумал он. — Все — суета сует и томление духа!» — Им овладело полнейшее уныние.

«Прекрасны лунные лучи, прекрасна зеленая лужайка в лесу, прекрасна радость общения с достойными, прекрасны сказания поэм и лицо любимой. Но когда разум постигает бренность всего прекрасного, ничто уже больше не прекрасно», — вспомнилось ему. — Если я уже не могу воздействовать на мир, а лишь он воздействует на меня, то теперь я ненужная игрушка в нем. Творец убирает с лица земли тех, кто полностью реализовал себя или же не реализовал, а, сея зло и раздражение, лишь коптил небо».

Врач, который вчера осматривал Венаша Бабу, был далек от оптимизма. Кишори забеспокоилась. Состояние мужа усугублялось тем, что сегодня он узнал об Аните всю правду от адвоката Чатури, с которым разговаривал по телефону.

Старик велел позвать к себе сына. Когда тот пришел, он тихо сказал:

— Сын мой, ты напрасно родился на свет, похитив юность матери! — его голос был полон негодования и тоски. — Твоя жена извивается в танце перед праздной толпой, словно змея перед флейтой заклинателя, чтобы заработать на хлеб, а ты в это время стремишься захватить ее богатство, узнав, что все решилось в ее пользу! Где же ты был раньше?! Ты выгнал ее с ребенком! Об этом я узнал только сегодня. И еще угрожаешь ей! Был в полиции…

— Кто тебе сообщил об этом? — спросил Авенаш.

— Мать, конечно. Вы ведь вместе выгнали ее и мою внучку… Кстати, а где внучка? Она жива?

— Не знаю… Это не мой ребенок… Если он…

— Что ты сказал?! — громко прервал его отец. Он встал и окинул сына разгневанным взглядом. — Бедный Ганга Дели, мой друг! Знал бы я наперед, что так случится, не просил бы руки его дочери для тебя, недостойного. И дурой она будет, если вернется к тебе… А сейчас, поди с глаз моих! Я устал…

Когда за сыном закрылась дверь, Венаш Бабу сел в кресло и потерял сознание. Кишори, увидев разгоряченное лицо сына, который вышел из кабинета мужа, смекнула, в чем дело, и направилась к мужу. Супруг, уронив на грудь голову и опустив руки, сидел в кресле. Ей показалось, что он мертв. Она подошла ближе и прислушалась. Было слышно, что он дышит. Кишори срочно вызвала врача, который после осмотра пациента сообщил, что ему требуется полный покой и отрешение от суеты и всех забот, иначе сердце может не выдержать.

— Это был сигнал опасности… — сухо констатировал он и удалился, прописав лекарства.

Ситуация складывалась драматично.

«Что делать?» — лихорадочно думала Кишори. Богатство Аниты ускользало из рук, и она в ярости металась по дому.

— Авенаш! Надо ехать к ней! Поедем вместе! Попросим прощения! Если она вернется, мы сразу «убьем двух зайцев».

— А где ее теперь искать? — раздраженно ответил ей сын, прикладывая к голове мокрое полотенце. В животе он чувствовал боли. Его тошнило. — Куда она могла пойти?..

— Конечно же, она вернулась к этому фокуснику, — вкрадчиво посмотрев на сына, сказала Кишори. — Кстати, ты говорил, что видел там девочку. А не ее ли это дочь? — предположила она.

— Может быть ее, но не моя!..

— Придумай что-нибудь! — настаивала мать. — Иначе ты станешь нищим. Не дай господь, если что случится с отцом… — и она опасливо посмотрела по сторонам. — Ты законный муж Аниты, так забери ее!..

Оставшись один, Авенаш погрузился в размышления, но злость, которая волнами накатывалась на него, путала все мысли.

«Надо успокоиться», — подумал он и встал с кресла.

Солнце, медленно догорая, погружалось в синюю бездну океана. Авенаш быстро оделся, спустился вниз и позвонил Радхе в ателье. Она была еще там. Они условились о новой встрече. Затем он связался с Гафуром и попросил его установить местонахождение Аниты.