Вадим Андреев - Встреча влюбленных

Бету, не найдя Бахадура на месте, взял ведро и направился к водопроводной колонке. Едва он повесил ведро на выступающую, словно морда носорога, переднюю часть колонки, как услышал легкое шуршание шин по дороге. Оглянувшись, он увидел, что к их дому подкатил «ауди». Его водитель, который показался Бету знакомым, открыв дверцу автомобиля, подозвал к себе Бету.

— Ты, случайно, не знаешь, где живет Анита?

На заднем сидении машины Бету увидел женщину. Он спокойно набрал воды и, не говоря ни слова, направился к дому.

Хозяин машины выругался сквозь зубы, но вдруг увидел Аниту, которая вышла из дома.

— В чем дело, Бету? — донеслось до его слуха.

— Какой-то дядя спрашивает, где живет Анита, — глухо ответил мальчик и поставил ведро на лавку.

Анита и Бету быстро вошли в дом и плотно прикрыли за собой дверь.

Авенаш и Кишори были некоторое время в замешательстве, решая, входить или подождать.

— А если она выгонит нас? — раздраженно спросил у матери Авенаш.

— Не выгонит, пойдем! Ты ее законный муж и должен забрать жену домой. О чем может идти речь? Открой дверь, я пойду первой, а ты — за мной.

Мать и сын, слегка сжавшись, неуверенно направились к дому… Минуту постояв в нерешительности, Кишори взялась за металлическую скобу двери и дернула ее на себя. Дверь не открывалась. Тогда Авенаш толкнул ее внутрь, и она со скрипом распахнулась. В темном проеме дверей стояла Анита. Ее глаза гневно сверкали.

— Ох! А я подумала, что нам уже никогда не найти тебя! — льстиво залепетала свекровь.

— Весь город обошли! — Стараясь говорить естественно и просто, дополнил Авенаш, протискиваясь в дверной проем.

Сын и мать, оттеснив Аниту, проникли в помещение хижины.

— На телевидении были! — изображая озабоченный вид, сообщил Авенаш.

— В полиции были! — нежным голосом подвывала Кишори.

— Где только не были, — врал сын, — и, наконец, нашли! — Он бросил на Аниту взгляд, в котором сквозила затаенная злоба.

— Да! — подобострастно подтвердила свекровь. — Дорогая, почему ты так переменилась к нам… Даже не знаю, как сказать, — она на мгновение заикнулась, изображая подступившие слезы, — но наш дом осиротел без тебя, словно душа из него ушла, — произносила она банальности, безуспешно пытаясь придать своему голосу страдальческие нотки и глядя на холодную, неприступную Аниту. Ее душила ненависть к невестке, и она с трудом сдерживалась, чтобы не выйти из роли.

Авенаш помогал ей, как только мог, вовремя «подставив плечо».

— В самом деле, стало как-то неуютно… — грустно проныл он.

— Послушай, доченька, — более уверенно продолжала Кишори, — муж имеет право на свою жену! — как скользкая чешуйчатая кобра, выползла из ее уст фраза, сказанная пресмыкающимся тоном.

— А как же иначе! Хранительница очага! — громко декламировал Авенаш прописные истины.

— Да, да! — подхватила свекровь. — Домашняя богиня!

Анита резко отвернулась. Потом посмотрела на пришельцев с гневом и презрением, и они замерли, чувствуя, что она сейчас их выгонит. Хозяйка, сдерживая себя, проговорила с напряжением в голосе:

— Значит «домашняя богиня»?! — Ее лицо побледнело. — И эту «домашнюю богиню» вы выгнали на улицу, вон, да?! Доверили ее честь пьяным бездельникам?! Я уже сто раз могла умереть с голоду под любым забором. И вы бы не уронили ни одной слезинки… Не так ли?! — глаза Аниты метали молнии.

Кишори стало не по себе. Ее голова задергалась. Она искала нужные слова, но они не приходили на ум.

— Да что там говорить! — махнула рукой дочь брахмана, бросив на них уничтожающий взгляд. Ей было противно, стыдно и жутко. — Убирайтесь! — вдруг закричала она истошным голосом. Казалось, что вот-вот с ней случится припадок. Она вся трепетала, дрожали ее руки. Отступив на шаг назад и поправив спустившуюся на лоб прядь волос, она произнесла сдавленным голосом в наступившей тишине: — Я умерла в тот день, когда вы поступили так бесчеловечно. Убирайтесь!.. Кто разрешил вам называть меня «дочерью»? — обращаясь к свекрови, медленно спросила она, уперев руки в бока. — А?! Ты, змея, — она двинулась на свекровь, — осмелилась назвать меня так! А ты? — повернулась Анита к Авенашу. — Ничтожество! Как ты посмел после всего, что произошло, называть меня… «своей женой»?! Посмотри на себя, шакал несчастный! Убирайся отсюда и отряхни пыль со своих английских башмаков. Вон отсюда!

Авенаш опешил. Его гнев был уничтожен гневом Аниты. Слишком жестокой была правда. Крыть было нечем. Его мучила алчность. Он даже не подозревал, что его тихая жена может быть такой!..

— На моей голове, — страстно продолжала Анита, — больше нет сурика, а на шее — брачного ожерелья! И как только у вас хватило наглости явиться сюда?! Я не хочу вас видеть! — кричала она, уже не владея собой.

— Доченька! Ты так меня огорчила! — теперь уже искренне воскликнула Кишори и зарыдала. — Я плачу, ты видишь это?

— Ты и должна плакать! — с фальшивой строгостью бросил ей Авенаш. — Сколько слез пролила из-за тебя моя дорогая женушка! — снова попытался он как бы реабилитировать себя, после того как Анита «выпустила пар». Он со вздохом поднял на нее глаза и произнес: — Видишь, я осознал свою ошибку.

— Да-а-а! Он осознал, — плача поспешила подбросить «масла в огонь» свекровь.

— Идем домой! — стал форсировать Авенаш. — Ты все-таки моя законная жена!

— Да-а-а! — вторила ему Кишори. — Да! Жена!

— А я попрошу вас вспомнить свои слова. Мне хочется задать вам вопрос: почему это вы вдруг так переменились ко мне? А? Подозрительно! Вы, дорогая мамаша, помните свои слова: «Убирайся, потаскуха, из моего дома!»? А ты, Авенаш? Может быть, сейчас отдашь мне те деньги, которые бросил мне в лицо на мои похороны?! Ведь я, по вашим словам, нищенка! Вы — изверги в полном смысле этого слова. Я еще не знаю, что вы затеяли, отчего извиваетесь передо мной. Но я узнаю!

— Доченька, ничего нет! Никакого умысла! Просто вернись домой, а там все узнаешь! — невзначай проговорила Кишори, у которой голова гудела, как улей.

Авенаш зло посмотрел на мать.

— Анита, ты должна все забыть! Мы вновь заживем счастливо. Я не могу без тебя! Пойдем домой! — бросал он последние козыри.

— Молчи! Лжец! Я вижу тебя насквозь. Твои слова фальшивы, как и все твое существо. Убирайся прочь! Ты выгнал меня ночью, в дождь. Я умерла для тебя… — Анита резко повернулась и пошла в глубь комнаты. Минуту спустя, она вернулась к обескураженным непрошеным гостям, бросая на них неприязненные взгляды и сжимая в руке ожерелье. — Вот как?! Муж вспомнил о законной жене и о своих правах на нее! — укоризненно сказала она. — Так вот, я удовлетворю твою память. Я тебе его верну, подлец! — и она бросила ему в лицо брачное ожерелье, разорвав его нить обеими руками.