Вадим Андреев - Встреча влюбленных

В последний месяц дел у него было невпроворот. Завтра предстояло еще одно судебное разбирательство, где он будет выступать в качестве защитника одного из богатых проходимцев из сферы бизнеса. Коррупционеры не давали ему покоя…

Дело Аниты Дели было давно закончено, но не закрыто, поскольку он так и не встретился с ней. Авенаш заверил адвоката, что она гастролирует где-то в Европе, и настаивал на своем поручительстве. Но это противоречило закону, и Чатури не согласился.

— Сита! — хрипло позвал он секретаршу.

Дверь бесшумно открылась, и легкий сквознячок ласково овеял его разгоряченное лицо и голову.

— Дверь пусть будет открытой, — попросил он ее.

— Я слушаю вас, шеф, — мягко и вкрадчиво проговорила Сита.

— Свяжитесь еще раз с Авенашем Бабу… хотя нет, не надо. Это подлый субъект. Лучше вот что, Сита, позвоните в «Джатру» — народный театр, и справьтесь, где находится некая Анита Дели. Затем… найдите ее дело. И попросите ее, где бы она ни была, пусть свяжется со мной лично. Я все понятно объяснил?

— Хорошо, шеф, все будет исполнено! — и она направилась к двери.

— Вы куда?

— Звонить в «Джатру», — улыбнулась Сита и окинула взглядом круглую, плотную фигуру своего уважаемого шефа, которого она сравнивала, никому в этом не признаваясь, с императором Акбаром.

— А-а-а! Да, да… — рассеянно произнес «Акбар».

Не успела секретарша выйти, как раздался резкий телефонный звонок, который заставил адвоката вздрогнуть. Он зацепил рукой чашку с чаем, разлив его по столешнице.

— Господин адвокат Чатури? — послышался в трубке грубый мужской голос.

— Да! — ответил верный слуга законности и провел рукой по влажному лицу. Его крупная плотно сбитая фигура напряглась.

— Вам бы не помешало быть более сговорчивым со своими клиентами! Если до завтрашнего утра вы не выдадите заключения по делу Аниты Дели тому, кому следует, говорить с вами будем иначе…

— Плевать мне на вас, мерзавцы! — презрительно сжав губы, произнес Чатури, когда в трубке застонали короткие гудки.

На следующий день, войдя в кабинет шефа, Сита застала его склоненным над толстой папкой дела Аниты Дели. Он снял очки в массивной оправе и с удивлением посмотрел на секретаршу.

— Бабба! Так рано?! — воскликнул он. Его рот расплылся в широкой улыбке, отчего щеки поползли вверх, как песчаные дюны в пустыне, гонимые ветром, и заслонили глаза, так что видны были только верхние веки и полоски редких черных ресниц, словно вехи, обозначающие место погребения источников влаги и зрения.

Чатури принадлежал к касте писцов — каястх, которая по иерархической лестнице находится рядом с брахманами.

— О, великий из великих! Вас приветствует ваша рабыня! Она готова, если вы прикажете, принести чай!

— Боу-ди! — почтительно обратился он к женщине. — Скажите, а как по-арабски «великий»? — его щеки вновь поплыли к глазам. Улыбка, лукавая и победоносная, вновь расцвела на его добродушном лице.

Сита зарделась.

«Боже, неужели он догадался?!» — подумала она и сказала:

— Ваша проницательность потрясает меня, господин Чатури!

— По-арабски великий — «акбар», моя дорогая пери! — воскликнул он и тоненько захихикал. — Император Акбар был низкорослым и толстым, но это не мешало ему быть, вернее стараться быть, великим.

— Это так, — стыдливо опустив глаза, промолвила секретарша и положила перед ним уже заготовленную карточку учета. — Здесь имя, номер телефона и адрес импресарио Аниты Дели, шеф.

Чатури одобрительно кивнул головой и взял карточку в руки.

— Анита здесь, в Бомбее. Изредка она дает представления в «Эросе». Ее адреса они не знают и посоветовали обратиться к ее импресарио.

— Хорошо, Сита! Ты молодец! — он немного помедлил и попросил принести чашку чая с печеньем.

Когда Сита вышла, мягко ступая по ковру, он быстро набрал номер полицейского участка и попросил лейтенанта, своего однокашника, работавшего в сыскном отделе.

— Мною заинтересовались, как я и предполагал. Пока их нет, — скороговоркой сообщил он в трубку, — я думаю, они придут не сюда…

— Не беспокойся! За твоей конторой уже следят. Обрати внимание на велосипедиста в голубой ангочхе. Это наш человек, — успокоил его друг.

— Спасибо! — и адвокат ласково положил трубку на рычаг. «Опять эти «издержки» профессии!..»

Не успели еще птицы склевать остатки поминального пинда — мелких шариков из вареного риса — по усопшему Венашу Бабу, а неугомонная и алчная бенгалка Кишори уже носилась по дому, меча громы и молнии налево и направо, словно совершая обряд прихода огня.

Зависть испепеляла ее. Черные глаза в ореоле мелких морщин подергивались. Щеки обвисли. Некогда гибкое и изящное тело истощилось и, казалось, состоит из одних туго натянутых жил, за которые, садистски ухмыляясь, дергает демон тьмы. По ночам она просыпалась в холодном поту. Ей снилась гроза, дождь, крик ребенка и пронзительный вопль снохи. Злодейку била мелкая дрожь, зубы стучали, и она долго не могла уснуть. Эти кошмары стали повторяться все чаще и чаще… Бессонница изводила Кишори. Ее воспаленный мозг требовал разрядки.

«Месть! Меня спасет только месть! Мой сын — наследник всего! Он — хозяин! А эту тварь надо уничтожить!» — не раздумывая, решила она.

— Что с ней делать, ума не приложу! — бросила она Авенашу в надежде, что он поймет ее намек. — Упрямой оказалась! Кто бы мог подумать?! — Ей показалось, что сверкнула молния. Кишори вышла на террасу. Небо было чистое, безоблачное. Стояла пора «созревания роз» — бабье лето. В ужасе схватившись за голову, она забегала по комнате кругами.

— У, несчастное отродье! — проклинала она Аниту, и перед ее глазами вновь заплясали картины «выдворения» снохи из дома. — Я, наверное, схожу с ума! — возмущенно сказала мамаша и с криком рухнула на толстый ковер, смягчивший удар бренных костей о мрамор.

Авенаш медленно подошел к матери и лениво помог ей подняться.

— Что делать? Что делать? Надоело мне все это! Пора кончать! — ворчал он.

— Да, да, сынок! Надо что-то предпринять! Нельзя упускать такое богатство, такой дворец! Я схожу с ума от одной мысли о том, что мы можем потерять все это!

— То, что частная собственность священна и неприкосновенна, — лозунг для дураков! — в бешенстве закричал сынок. — Я прикоснусь к этой собственности! Еще как прикоснусь!..

— Это богатство — твое, Авенаш! Зачем оно ей, этой никчемной твари?!

— Ты права, мама! — Авенаш сел на диван и, чтобы успокоиться, извлек из сигарницы сигару и закурил. Выпустив струю дыма в окно, он продолжил свою мысль: — Но мне кажется, с ней этот вопрос не решить, не уладить…

— Значит, придется обратиться в суд? — растерянно спросила Кишори, и на ее лице застыла гримаса неутоленной жажды мести.