Анастасия Орехова - Вкус запретного плода

— Эй, что ты там увидела? Черта?

Голос Дениса прогремел словно в Маринином мозгу, каждое слово отозвалось эхом: что-что-что-что… там-там-там-там… Словно маленький такой барабанчик простучал тревогу. Черт-черт-черт-черт…

Какая огромная черная бездна отделяет эту сегодняшнюю, стоящую перед зеркалом девушку от прошлогодней ученицы 9-го «А» класса 18-й спецшколы города Москвы.

Марина почувствовала, что капли воды на ее щеках потеплели. Она провела рукой по глазам — слезы. Сердце болело невыносимо. Вдруг на нее накатила волна ненависти: к себе, новой и непохожей, миру вокруг, такому злобному и нелепому, к людям, к Денису. Нет, Дениса она, кажется, не ненавидела.

Сверху на нее упало сухое, жестковато-шершавое махровое полотенце. Денис завернул в него Марину, как ребенка, и унес по лестнице к себе в постель. Пока он ее нес, она понемногу успокаивалась. «Опять я как пьяная, — вяло думала она. — То все хорошо, то все плохо… И никогда не узнаешь, как на самом деле».

Однако минут через пять ей было уже очень хорошо. По-настоящему хорошо, в этом не было никаких сомнений. Вот только есть по-прежнему хотелось.

На часах было два, когда они снова спустились и, на сей раз никуда не заходя, прямым ходом направились в кухню. У Марины сна не было ни в одном глазу, за последние сутки время так перемешалось, так перепуталось, что сделалось абсолютно неважным, что сейчас — день, ночь или что-нибудь еще.

В кухне, к их изумлению, горел свет. За маленьким столиком в углу сидел Илья и с необычайной жадностью поглощал еду, которой был уставлен весь столик. Тут были и вареная курица, и жареная картошка, и множество разнообразных консервов в причудливых банках, связка желтых бананов, россыпь зеленых яблок, конфеты, печенье и много-много чего еще. Над этим богатством возвышалась массивная фигура Ильи, уплетавшего все подряд так, что лишь за ушами трещало.

Заслышав их шаги, Илья обернулся и, не прекращая жевать, жестом указал им: присоединяйтесь, мол. Марина с Денисом не заставили себя долго уговаривать! И только слегка утолив голод, Денис обратил наконец внимание на необычное поведение Ильи.

— Слушай, а чего это ты сидишь тут один и жрешь так, что подумать можно, что ты три дня не жрамши?

— Три не три, а сегодня с утра маковой росинки во рту не было. — В голосе Ильи прозвучала неожиданная гордость.

— Вчера, ты хочешь сказать. — Денис выразительно кивнул на тикавшие на стене ходики.

— Вчера — сегодня, какая разница! С вами же все равно не поешь толком! Здесь у вас не дом, а форменный крейзи-хауз [1] Сумасшедший дом. ! То мы Марину все утро искали, то с Женькой три часа просидели, пошел к себе, услыхал по дороге, что дети орут, пришлось им два часа сказки рассказывать, песенки распевать. Наконец дошел до своих, там Левка разоряется, а у Маши чего-то спина разболелась. Я с ним ходил, ходил из угла в угол, чуть руки не отвалились, живот у него болел, наверное.

— Но сейчас он спит? — В Денисе немедленно проснулся профессионал. — А то, может, пойдем посмотрим?

— Да вроде спит.

— Давай глянем все-таки, чтобы мне поспокойнее было. А то я завтра с утра уеду. Ты как, Марина, уже сыта?

Марина и в самом деле уже наелась и теперь лениво размышляла, что не думала не гадала, попостилась два дня, хотя не по своей воле. В лагере у нее сроду не получалось, а тут на тебе! И на душе поспокойнее стало. Смех! Нет, в самом деле, смешно устроен человек. А куда это Денис завтра уезжает? Вроде он не говорил об этом.

— Ну, пошли? — Денис стоял в дверях кухни. Марине и Илье ничего не оставалось, как встать и пойти за ним.

Они миновали столовую и детскую, дальше была отдельная лестница, маленькая, всего в пять ступенек, за нею плотная массивная дверь и после нее маленький коридорчик. Они вошли в этот коридорчик и немедленно услышали громкий стон. В коридорчик выходили две двери, из-под одной из них выбивался свет.

— Так, — сказал, останавливаясь, Денис, — сколько у Машки недель?

— Черт ее душу знает. — У Ильи сразу вытянулось лицо. — Что-то вроде тридцати семи, может, больше.

— Да-а. А мне завтра на работу. Хорошенький вы мне отдых устроили! И надо же, чтобы все в последнюю ночь, как сговорились! Но, с другой стороны, что бы вы тут завтра делали без меня?

— Так ты думаешь… — Илья никак не мог до конца врубиться в происходящее.

— Тут и думать нечего. — Денис рывком распахнул дверь.

На большой двуспальной кровати, скорчившись от боли, лежала маленькая черноволосая девушка. Постель вокруг нее была мокрая.

— Привет! — сказал Денис, с трудом нащупывая на кровати относительно сухое местечко и усаживаясь туда. — И давно ты тут трудишься?

— Да часа два, наверное, будет, — отвечала девушка, которую сейчас как будто отпустило.

— А меня позвать слабо было? — Денис приподнял натянувшуюся на высоком животе рубашку.

— Так сначала казалось, что рано еще, а потом сразу прихватило. Уже не до того стало, чтоб за тобой идти. Ждала, когда Илюшка придет, а его все нет и нет. — Она с упреком посмотрела на мужа.

Неожиданно речь ее прервалась, она вскрикнула, вначале как будто не совсем всерьез, словно бы подсмеиваясь над собственной несдержанностью, что-то вроде «уй-юй!», но закончилось все это звериным воплем.

— Ага! — Одна рука Дениса снова нырнула под рубашку, другая замерла на животе сверху. — Слушай, все просто здорово! Там уже сантиметров семь есть! У тебя воды-то давно отошли?

— Почти сразу, как началось. А-а! — Ее снова схватило, и Денис опять радостно улыбнулся.

Марина посмотрела на Илью. Он не улыбался, лоб у него был сморщен, нижняя губа закушена, глаза уставились в одну точку.

А Марине было жутко и радостно, хотелось помочь, поучаствовать. Но делать ей было совсем нечего. Денис разговаривал с девушкой.

— Так ты уверена, что не хочешь встать? Походила бы, глядишь, легче стало бы.

— Нет! — Девушка отчаянно замотала головой. — Нет-нет, и не предлагай, и пробовать не стану!

— Как хочешь. Думаю, у тебя это надолго не затянется. Как у тебя в прошлый раз было, не припомню?

— Совсем не так! — Она хотела было рассказать как, но ее уже снова скрутило.

— Ладно, пойду перекурю, пока время есть. — Денис сказал это Илье и Марине, но Маша отчаянно вцепилась ему в руку.

— Не уходи, пожалуйста, не уходи!

— Но я же ненадолго, Илюшка остается.

— Нет-нет, не уходи! — Лицо Маши искажали одновременно и боль, и отчаянный страх.

— Ну хорошо, хорошо, успокойся, малыш, я не уйду! Вот я, здесь, видишь, не ушел никуда.

Такое было впечатление, что Денис повторяет все это, просто чтобы что-то сказать. Слова говорились не ради смысла, может быть, ради интонации? И Маша почти не слышала его, вся изогнувшись на кровати и вцепившись в его руку. На минуту, на полминуты ее отпускало, тогда она улыбалась, и становилось видно, какая она красивая.