Анастасия Орехова - Вкус запретного плода

— Да нет у меня никаких проблем!

— А что это за мальчик целовал тебя сегодня возле школы? Да мне от одного взгляда на него сразу стало ясно, отчего ты вдруг так растолстела! Сразу все точки встали над «и»!

Марина молчала.

— Я гляжу, ты, милая моя, последний стыд потеряла! Ты хоть понимаешь, что в таком виде не садятся за парту рядом с приличными девочками? До чего дошло! Совсем обнаглели! Беременными в школу стали ходить!

Марина, видя, что терять уже ей нечего, процедила сквозь зубы, изо всех сил стараясь не разразиться злыми слезами:

— Я-то за партой еще помещаюсь, а вы вот…

— Ах ты дрянь такая! Я с ней по-доброму, хотела ей чем-нибудь помочь, а она!.. Вон отсюда, проститутка, глаза твои бесстыжие! Чтобы я тебя больше не видела! Родители пускай за документами приходят! Опозорила нашу школу и ходит как ни в чем не бывало!

— Да ради Бога! — Марина неловким, каким-то ломаным движением пожала плечами, пытаясь изобразить полную беспечность. На самом деле лицо ее пылало, на щеках выступили красные пятна. Когда на негнущихся ногах Марина выходила из кабинета, она не удержалась, схватила стоящую на полке высоченную бутыль с саламандрой и ахнула ею об стенку. Вонь, визг, звон разбитого стекла — но все это было уже без Марины. Она слетела по лестнице, пронеслась мимо раздевалки, рванула на ходу свое пальто, оборвав вешалку, и, не останавливаясь, пролетела дальше, засовывая руки в рукава.

Маринин портфель так и остался в кабинете химии. Фиг с ним. Марине было жалко только тетрадки, на обложке которой она, сидя на Сергеевой кухне, записала когда-то: «Воскресенье, 18-е января, 12.30».

Марина поехала прямо домой: надо было предупредить маму о случившемся, пока ей не позвонили из школы.

Дома, как назло, никого не оказалось. Дверь в родительскую спальню была распахнута, родительская постель поражала живописным беспорядком. Фунтик радостно ткнулся Марине в ноги, она рассеянно подхватила его на руки, он принялся вылизывать ей лицо. С губ потом долго не сходил пресный вкус собачьей слюны.

От нечего делать Марина начала выдвигать ящички маминого бюро. Там скопилось множество сокровищ, тех, что мама успела привезти домой за годы экспедиций: засохшие травы, обломки кораллов, причудливые ракушки, птичьи яйца, разноцветные камушки и множество фотографий, по разным причинам не включенных в большой семейный альбом, лежащий на почетном месте в гостиной на пианино.

Маринино внимание привлекла фотография молодого мужчины, чем-то похожего на испанца, с огромными, в пол-лица, темными глазами и жесткой, почти негритянской шевелюрой. Несмотря на экзотичность его облика, в нем чувствовалось что-то ужасно знакомое. Марина долго вглядывалась в это умное, волевое лицо, но так и не поняла, что в нем делало его таким родным и близким. Вслед за этой фотографией Марина наткнулась на какой-то старый документ. Кожаная обложка потемнела, бумага обтрепалась по краям. Это был заграничный паспорт, выданный, судя по надписи на обложке, в Мексике. Надпись была сделана на двух языках — английском и, по-видимому, испанском. Интересно, откуда у них дома такая экзотика? Насколько Марине было известно, никто из их семьи в Мексике, да и вообще ни в какой загранице никогда не был. Марина раскрыла паспорт на первой странице и чуть не выронила его от изумления: паспорт был выдан пятнадцать лет назад на имя гражданки Мексики Мендоза Марианны. В нем значилась дата ее, Марининого, рождения, а рядом была приклеена фотография. С фотографии на Марину смотрела она в двухлетнем возрасте. Ошибиться было невозможно, точно такая же карточка хранилась у них в семейном альбоме. Марина сдавленно ахнула и выронила паспорт на пол.

Дожидаясь прихода мамы, Марина понемногу пришла в себя. Она пошла на кухню, разогрела найденные в холодильнике остатки супа, тщательно вымыла за собой посуду, протерла стол и плиту, на которую случайно попало несколько капель. Домашние дела помогали отвлечься от бури, бушевавшей в Марининой душе. «Кто же я, кто я на самом деле?» — без конца спрашивала она себя.

Время шло, а родители все не появлялись. «Куда они запропастились?» — подумала в раздражении Марина, протирая от нечего делать пол на кухне и в коридоре.

Потом она зашла в бывшую свою комнату. Все было в абсолютном порядке — книги, одежда, даже игрушки, в которые Марина давным-давно не играла. Она покатала кукольную коляску со спящей в ней плюшевой лисичкой.

— Лиска-Алиска! — шепнула Марина в выцветшее бархатистое ушко и испуганно зажала рот рукой. Что же она, совсем с ума сошла? Сама скоро мамой станет, а все туда же, как маленькая. Услышал бы кто-нибудь, вот стыдно было бы!

Часы на кухонной стене пробили полшестого.

«Так я, чего доброго, не успею к Ане в больницу! Туда ведь далеко ехать, и дорогу я точно не помню. И кто его знает, до скольких там посещения?»

Раздражение на родителей сменилось злостью. Ну где их черти носят? Совсем с ума посходили с этой своей нержавеющей любовью!

Решив больше не дожидаться, Марина быстро оделась и вышла на улицу. Уже давно стемнело, горели фонари, и ярко сверкали в морозном небе трамвайные искры.

К Ане Марину не пустили.

— Она не хочет никого видеть, — объяснил Марине лечащий врач, пожилой, широкоплечий мужчина с густой копной седых волос и ослепительной голливудской улыбкой.

— А домой ее когда выпишут? — растерянно спросила Марина, прижимая к себе пакет с купленными для Ани бананами.

— Боюсь, что об этом рано еще говорить. Сейчас с ней работает наш психиатр.

— Психиатр?! Но она же не сумасшедшая! Она просто… — Марина запнулась.

— Попала в сложную житейскую ситуацию, — пришел ей на помощь врач. — Когда возвращаются ее родители?

— В понедельник, — сказала Марина упавшим голосом. Лопнули все ее надежды скрыть эту историю от родителей Ани.

— Успокойтесь, — врач положил Марине на плечо руку. — В вашем положении вредно волноваться. («И далось же им всем мое положение! — в панике подумала Марина. — Неужели так заметно? Еще вчера ведь ничего не было!») — Мы вовсе не считаем вашу подругу сумасшедшей. Тем не менее человека, пытающегося разрешить свои проблемы таким вот образом, вряд ли можно считать абсолютно нормальным. А скажите, где сейчас тот молодой человек, из-за которого, собственно…

— В Америке.

— Да, ситуация… — Врач потер указательным пальцем переносицу. — Не отчаивайтесь, в жизни всякое бывает! Мы подержим ее у себя, постараемся никуда не переводить. Но и вы нас поймите: ваша подруга проснулась далеко не в лучшем состоянии духа. Нет никаких гарантий, что, выйдя отсюда, она не сделает немедленно то же самое. Вы же не сможете все время за ней следить! Вы согласны со мной?