Джилл Шелвис - Запретное желание

Губы Стоуна дрогнули.

– Я могу помочь.

Эмма тут же представила помощь Стоуна, и перед ее глазами вдруг возникли их сплетенные обнаженные тела.

О господи… Это он во всем виноват. Он буквально источал сексуальную энергию, и то обстоятельство, что они стояли так близко, лишь усугубляло ситуацию. Как и рука Стоуна, лежавшая на руке Эммы. Взгляд его глаз тоже ослаблял ее оборону, разрушал стену, которую она выстроила вокруг себя много лет назад, обнажая ее чувства.

– Да, – выдохнул Стоун, когда его бедра коснулись бедер Эммы. – Я это чувствую.

Эмма вздернула подбородок. Она знала, что Стоун говорит о возникшей между ними химии, остром физическом влечении. Нет, она неспособна выдержать столько эмоций сразу. Ведь сейчас она пыталась сосредоточиться на лицемерном чувстве разочарования отцом.

– То… то, что происходит между нами, не проблема.

– Нет?

– Нет. – Эмма повысила голос. – Ни при каких условиях.

– Кого вы пытаетесь убедить? – спросил Стоун. – Меня? Или себя?

– Я серьезно. Это плохая идея.

– Плохая идея? – Голос Стоуна звучал тихо и ошеломляюще чувственно, когда он наклонил голову так, что их с Эммой губы едва не соприкоснулись. – Ну, если это поможет вам заснуть ночью, док.

В его потемневших глазах теплилось такое притягательное понимание, что у Эммы подкосились колени. Последовала и другая реакция на близость этого мужчины. Реакция, о которой она даже не хотела думать. Которую она не хотела признавать. Но зато она готова была признаться себе в том, что уязвима перед Стоуном. Только вот что было тому причиной: его источающее тестостерон мускулистое тело или разительное отличие от других известных ей мужчин – она не знала.

Да, она была слишком уязвима.

Развернувшись, Эмма взяла с капота тарелки с запеканкой и вложила их в руки Стоуна.

– Разогревайте в духовке при температуре сто восемьдесят градусов в течение часа.

Губы Стоуна слегка дрогнули, и Эмма вновь всем телом ощутила его близость. От него пахло лесом, лимонами и мужчиной. Его лицо покрывал темный загар, а от глаз и уголков губ разбегались светлые морщинки, свидетельствующие о том, что он много и часто смеялся.

Эмма не могла взять в толк, почему ее так привлекало это обстоятельство: может потому, что она частенько задумывалась над тем, каково это – не быть зависимой от работы?

Но ведь в работе вся ее жизнь. Эмма всегда хотела, чтобы было именно так.

Стоун потер подбородок. Он не брился сегодня и, возможно, вчера тоже. Это должно было оттолкнуть Эмму.

Но не отталкивало!

Ей просто необходимо было отыскать в нем хоть какой-то недостаток: может, у него дырявые носки, или он храпит… Господи, как она на это надеялась!

– Вы поговорите с ним, прежде чем уехать?

– Думаю, я сказала достаточно.

– Вы слишком строги с ним. – От его слов Эмме стало не по себе. Наверное потому, что Стоун был прав. И она ненавидела его за это. – Может, вы все же найдете, что ему сказать. Что-то более любезное.

Ага. Вот она, отталкивающая черта. Прекрасно.

В ответ на ее молчание Стоун лишь пристально смотрел ей в глаза, и она вздохнула.

– Просто скажите это, Стоун. Скажите все, что хотели.

– Хорошо. – Уайлдер кивнул. – Полагаю, что в вашем мире вы можете оставаться крутой городской девицей, но здесь все иначе.

– Да, я заметила, – ответила Эмма. – Начнем с того, что люди здесь привыкли без зазрения совести совать нос в чужие дела. – Она многозначительно посмотрела на Стоуна.

Но тот лишь улыбнулся.

– Это называется заботой.

– Вот как? А я думала, это любопытство.

Стоун покачал головой:

– Вы упрямы. Унаследовали это от отца. Док много значит для меня, Эмма, – тихо и холодно произнес он. – Так, может, вы все же сможете относиться к нему менее строго?

Эмма хотела пообещать Стоуну, что попытается, но врожденное упрямство не позволило, и она прикусила язык.

Стоун с минуту смотрел на Эмму, но, так и не дождавшись ответа, кивком поблагодарил за запеканку и пошел прочь.

Стоун набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул, что ни на йоту не ослабило его странного, сбивающего с толку влечения к Эмме, а затем передал тарелки с запеканкой доку.

– Спасибо. – Доктор Синклер вошел в дом и направился к холодильнику.

Стоун лично убрал оттуда все кофеиносодержащие напитки, и поэтому знал, что док не найдет там своей любимой пепси.

– Где дети?

– Выглянуло солнце, и они загорают на камнях, – ответил Стоун. – Почему вы ей не сказали?

Док продолжал искать пепси.

– Что не сказал?

Стоун сунул руку в холодильник, достал оттуда бутылку воды и протянул доктору.

– Ну, не знаю. Например то, что вы не забывали о ней, когда она росла. Что могли нанять вместо себя другого врача, но захотели видеть именно ее. И что у вас был не просто сердечный приступ, а инфаркт.

– О… – Доктор Синклер немного отстранился и посмотрел на бутылку воды в руке. – Думаю, она знает.

– В самом деле? Тогда почему она винит вас в отсутствии близких отношений?

– Потому что ее мать, хоть и желала ей добра, была слишком сдержанной. Отчим – еще более сдержанным. В глазах Эммы все мои действия, или отсутствие таковых, уравнивали меня с ними. Эмоционально она воспитала себя сама. И усвоила довольно горький урок – свое сердце нельзя открывать никому.

– Действительно горький урок.

– Да, и я считаю себя ответственным за это. – Покачав головой, доктор Синклер откупорил бутылку и сделал большой глоток. – Мы все знаем, что это я был взрослым, и это я должен был прикладывать больше усилий. Это я должен был забыть о разбитом сердце и бороться за своего ребенка. Так что она права.

– И что теперь?

Доктор покрутил бутылку с водой в руке, словно хотел превратить ее в банку пепси.

– Если она меня попросит, я готов продать клинику.

– Что?

– Да. – Доктор кивнул и вдруг посерьезнел. – Я хотел, чтобы ты услышал это от меня лично.

– Не понимаю.

– Она не останется, Стоун, – мягко произнес доктор Синклер. – И я не могу заставить ее признаться себе в том, что она создана для этого места…

– Но ведь это действительно так. – Стоун и сам не понимал, откуда взялась эта уверенность.

– Мы оба знаем, что в одиночку я не справлюсь с неотложными вызовами. Я вынужден буду нанять других врачей, которые будут работать по графику, или продать клинику. Я избавлю Эмму от бремени, а сам со временем тоже смогу подрабатывать. Мне хватило бы одного дня в неделю.

Стоун ошеломленно смотрел на пожилого доктора.

– Вы говорите так, словно уже свыклись с этой мыслью.

– Шутишь? Она мне ненавистна. – Доктор Синклер вздохнул. – Если бы я думал, что кто-то или что-то сможет заставить ее передумать…