Виктория Ростокина - Счастье в кредит. Книга 2

Вторая — сама тайна. Романтические складки, мягко спадая, колышутся и трепещут при каждом движении. Они прячут, скрывают свою владелицу. Весь облик Вианы словно говорит: а попробуйте-ка догадаться, какая я на самом деле! И только лицо — открытое. Ему не нужно косметики. При взгляде на него не придет и мысли о каком-нибудь «секси»: здесь — глубокие чувства. Самые разные. В том числе — любовь.

Ирина почувствовала себя побежденной. Именно потому, что ей очень, очень хотелось победить.

Ей всегда нравилось посрамить соперницу. Обычно это удавалось. Но в данном случае именно это желание и делало ее уязвимой.

Потому что Виана ни о чем подобном и не думала. Она была спокойна и уверенна. Перед ней стояла совсем другая цель. Она просто пришла навестить Владимира Константиновича и, возможно, помочь ему. И больше ничего.

В Ирине закипала злость.

Как это несправедливо! Она ухаживает за отцом как нянька, как сиделка, как поденщица. Она носится по аптекам и по магазинам, чтобы, отстояв в диких очередях, раздобыть для больного витамины или цельное молоко. А он знай лежит в своей омерзительной пижаме и стонет.

А для этой — разоделся! Вскочил! В состоянии, оказывается, сам себя обслужить.

Вот пусть и заботится о себе сам. Или пускай эта, в оборках, трясется над ним.

Виана напомнила со спокойной иронией:

— Вы разрешите мне войти?

Ирина повернулась к ней спиной и, ни слова не говоря, направилась в комнату отца. Это, разумеется, не могло быть названо радушным приглашением. Ирина просто отступила перед необходимостью. Она с удовольствием захлопнула бы дверь перед носом неприятной ей особы, но отец никогда не простил бы такого поступка. Что ж, пусть входит, раз явилась.

Ирина ворвалась к отцу, горя желанием нагрубить, съязвить, сказать что-нибудь обидное. Но…

Владимир Константинович скрючился в кресле, прижав к груди сведенные судорогой руки.

Он был бледен, белее своей неумело отглаженной рубашки, и дышал тяжело, с хрипом.

Ирина с ненавистью обернулась к Виане, вошедшей следом за ней:

— Довел себя! Прихорашиваться вздумал. Уж так вас ждал, так ждал!

Виана прекрасно видела, что ее косвенно обвиняют в случившемся с профессором приступе. Однако она пришла не для того, чтобы выяснять отношения.

— Не волнуйся, девочка, — мягко сказала она. — Сейчас я ему помогу.

Ирина вздрогнула от этого ласкового слова «девочка». Давным-давно никто так не называл ее. С самой маминой смерти… Слезы выступили у нее на глазах, стало так жалко себя! Захотелось упасть к Виане на грудь и чтобы та гладила ее по волосам — легко, едва касаясь, как это делала мама.

Но она подавила в себе этот порыв. Задушила, задавила его злостью.

Как смеет эта самозванка пользоваться мамиными словами! Как смеет она тревожить в людях то, что давным-давно похоронено и забыто! Ведь это худшее из издевательств! Злая, опасная… но такая прекрасная женщина…

Ирина не могла избавиться от восхищения таинственной гостьей — но это лишь подогревало в ней чувство протеста.

Виана же тем временем подошла к больному своей неслышной походкой, будто подплыла.

Она провела рукой по воздуху вдоль его скрюченной спины.

Будто нащупав против сердца что-то невидимое, какой-то сгусток или уплотнение, сжала кулак и силой рванула, словно отрывая присосавшуюся к спине гигантскую пиявку.

«Артистка! — презрительно подумала Ирина. — На кого хочешь произвести впечатление? На меня? Дудки, я зритель неблагодарный. А папашке не до твоих спектаклей. Плохо ему».

Однако профессор вдруг выпрямился и, точно освободившись от чего-то, изумленно произнес:

— Выдернули!

И щеки, и пальцы его, мертвенно-бледные, на глазах становились розовыми.

Виана рассмеялась:

— Здравствуйте, Владимир Константинович!

— Ох, — смешался профессор. — Простите, я и не поздоровался. Здравствуйте, Виана.

Он попытался приподняться, но гостья остановила его повелительным жестом:

— Сидите-сидите. Рано еще. Пока надо лечиться. Придет время — мы еще с вами потанцуем, вот увидите!

Мартынов искоса глянул на пораженную Ирину. Он вспомнил ее презрительный вопрос: «Не танцевать же ты с ней собрался?»

Да уж, сейчас не до танцев.

А как было бы приятно пригласить Виану на тур вальса!

Глупости, о чем это он! Тут на инвалидность впору переходить. Размечтался…

А Виана продолжала делать над ним свои легкие, замысловатые пассы.

— Диагноз какой? — деловито осведомилась она.

Ирина наконец овладела собой. Только что она была свидетельницей чуда. Эта женщина в одну секунду привела отца в норму. Доктора обычно добивались такого же эффекта за час или больше. Если вообще добивались.

Но она уговаривала себя, что это — чистая случайность. И на вопрос Вианы о диагнозе вызывающе ответила:

— Но вы же, наверное, сами можете ставить диагнозы?

— Да, — миролюбиво ответила целительница. — Только иначе, чем врачи. — Она еще немного подержала ладонь против сердца больного, затем против его лба. Предположила: — Видимо, они поставили микроинфаркт.

— Да! — в один голос ответили профессор и Ирина, только в возгласе отца звучала радость оттого, что Виана угадала, а у дочери — недоумение и досада.

— Ничего, — успокоила Виана. — Микроинфаркт — не самое страшное в жизни. И микроинфаркт — тоже. Немного поработаем — все как рукой снимет.

Неожиданно она добавила:

— Начнем с сигары.

Мартынов испуганно глянул сперва на дочь, потом на Виану: не шутка ли это?

Виана не шутила. Она действительно достала из крошечной бархатной сумочки, украшенной золотым шитьем, самую настоящую темно-коричневую толстую сигару.

Ирина протянула:

— Та-ак…

Профессор сделал рукой отталкивающий жест:

— Нет-нет, я не курю. Я пообещал. Сигары — тем более.

Виана вскинула на него удивленные глаза:

— Курить? Что вы, Владимир Константинович. Мы не курить собираемся, а прижигать.

— Ай! — вскрикнул Мартынов.

Как и подобает каждому настоящему мужчине, он боялся физической боли.

Он уже представил себе, как в комнате едко запахло жженой кожей, а по всему его телу вздуваются пузыри: ожоги третьей степени.

— Может, отложим? — робко попросил он. — Ириш, попроси отложить, а?

— Нет уж! — жестко сказала Ирина. — Разбирайтесь тут без меня. Сами. Нужно жечь — пусть жжет.

Она вышла, и вскоре хлопнула входная дверь.

— Обиделась, — с горечью произнес профессор. — Виана, вы простите ее. Она со мной так намучилась, что нервы сдают.

— А какой из этого вывод? — с хитрецой спросила Виана.

— А какой? — не понял Владимир Константинович.

— Очень простой: надо поскорее поправляться, чтобы не мучить своей болезнью собственную дочь. Так что не капризничайте, будем прижигать.