Барбара Эрскин - Победить тьму...

Как только они сели в машину, Джайлс громко свистнул. Он ударил кулаком по приборной доске.

— Ну и чудак!

Бет слегка улыбнулась, наполовину соглашаясь с ним, наполовину озадаченная.

— Хотелось бы верить.

— Я ему не верю!

Она пожала плечами.

— Джайлс. Пожалуйста, не теперь. — Она закрыла глаза. Потом потянулась к дверной ручке. — Послушай, я устала. Может, поведешь машину?

— Конечно. — Он протянул руку и коснулся ее щеки. Мгновение они смотрели друг на друга в темноте, и Джайлс, переполненный любовью и нежностью, наклонился и ласково поцеловал ее в губы. — Прости, Бет. Это вовсе не смешно, не так ли? Возможно, что старик опасен сам для себя. Поехали в отель. — Он выбрался из машины и обошел ее сзади.

Бет с минуту не шевелилась. Ее тревога за Адама улетучилась после поцелуя Джайлса. Она закрыла глаза и обхватила себя руками, наслаждаясь теплом в салоне машины. Потом неохотно потянулась к ручке и, открыв дверь, выбралась на холодный ветер. В доме уже погасли все огни. Ночь была очень тихой.

Она поежилась.

— Бедный дедушка.

Рычание, донесшееся из кустов рододендронов позади нее, было таким тихим, что она подумала, будто ей почудилось. Она остановилась. По спине у нее от страха пробежали мурашки.

— Джайлс!

Он обошел машину и стоял рядом с ней.

— Что такое? — Она чувствовала его тепло и надежность.

— Послушай. — Она затаила дыхание. — О, Боже! Слушай.

— Бет, ты не должна поддаваться всему этому. — Он обнял ее за плечи и прижал к себе. — Это ветер. Ну же, садись. Надо вернуться до дождя.

Теперь рычание стало громче, и он тоже услышал. Они замерли.

— О Боже, Джайлс. Это она!

Он сглотнул, всматриваясь в темноту.

— Садись, быстро, — прошептал он, втолкнув ее в машину. — И запри дверь.

— А как же ты?

— Я обойду с другой стороны. Все нормально. Это какое-то животное, вот и все. Возможно, барсук, или ежик, или еще кто-то. — Он тихо закрыл за ней дверь, запер ее и повернулся лицом к кустам, но ничего не увидел. Ветер резко усилился, и он мог видеть лишь то, как раскачивались ветви деревьев, колыхалась трава и хлопали тяжелые листья рододендрона.

Спиной к машине он стал продвигаться к передней двери.

Бет перекинулась через сиденье и слегка ее приоткрыла.

— Садись, Джайлс!

Он всматривался в темноту, чувствуя странную беззащитность, обходя «порше» сзади. Там что-то было. Он ощущал на себе чей-то наблюдающий взгляд. То, что производило этот шум, было гораздо, гораздо больше ежа. На лбу у него выступил пот, когда он прислонился ногами к задним фарам машины.

Существо прыгнуло, он метнулся к двери. Он видел глаза, зубы и почувствовал зловонный запах его дыхания, прежде чем успел нырнуть в машину и свалиться на свое сиденье, наполовину оказавшись на коленях у Бет.

— Закрой дверь! Ради Бога, закрой дверь! — Он с воплем подтянул ноги. Он был ранен. Руку словно обожгло.

Бет навалилась на него и отчаянно пыталась потянуть ручку двери.

— Твоя нога. Подтяни ногу! Я не могу захлопнуть ее!

Она увидела блеск глаз и почувствовала ненависть животного, словно удар сквозь стекло окна, оно находилось всего в нескольких сантиметрах от ее лица, потом исчезло.

— О Джайлс! — Она дрожала словно лист, когда он попытался выпрямиться. — Ты в порядке?

Он выпрямился и сел, держась за локоть другой рукой. Пальцы были залиты кровью.

— Поезжай! Быстро, Бет, трогай! — Его била дрожь. — Это была кошка. Я ее видел. Надо убираться подальше отсюда.

Она завела мотор, включила передачу и нажала на газ. Машина заглохла.

— О Боже!

— Успокойся. — Он глубоко вздохнул. — Здесь она нас не достанет. Трогай потихоньку. Надо убираться…

— А как же дедушка?

— А что с ним? Он сам может о себе позаботиться. Разве он не говорил, что спал с этим существом! — Когда машина дернулась с места, он застонал от боли. — Поехали скорее, дорогая. Пожалуйста.

Адам смотрел из окна своей тихой скромной спальни в темноту ночи. Он выключил свет и поднялся наверх, как только ушли незваные гости, и через несколько минут забыл о них. Он открыл окно и выглянул из него, опершись локтями на холодный камень подоконника, вдыхая мягкий ночной воздух, который был сладким от аромата вереска, горного тимьяна и сырой торфянистой земли. Окно выходило в задний садик со свежевскопанными клумбами роз — на высящийся холм. За живой изгородью, которая темнела на фоне разбросанных ветром облаков, закрывающих звезды, находился холм, где стоял камень Гартнайта с вырезанными на нем магическими символами.

Со вздохом вернувшись в комнату, он пододвинул стул и сел, продолжая смотреть в окно. Он слишком устал для вечернего ритуала. Сегодня он просто помечтает, даст волю своему воображению, пока, если повезет, сон не овладеет им и не сотрет воспоминания о смертях и страхах, оставив лишь красоту, серебристо-серые глаза, смеющийся алый рот и темные блестящие, шелковистые волосы.

Утром того дня Айдина Кэмпбелл навестила Питера Джоунса. Четыре сумки в зеленую и белую полоску были разложены на элегантном диване от Редженси в гостиной. Она их бросила, когда вошла в комнату, потеряв всякий интерес к ним сразу после их покупки. Осторожно пройдя в кабинет Джайлса, она огляделась. Пол, как всегда, был завален книгами и картами, на столе горы бумаг, забытые полупустые чашки с кофе, переполненные окурками пепельницы и залепленный липучими записочками телефон, стены, бюро и компьютер — порой было непонятно, как ему удавалось разглядеть экран дисплея. Она бы удивилась, узнав, что для Джайлса каждая составляющая этого хаоса была на своем месте. Он мог отыскать нужную ему бумагу или предмет в течение секунды, более или менее точно знал, где лежит любая книга из его библиотеки путешественника. До тех пор, пока ко всему этому не прикасалась Айдина.

Она содрогнулась. Комната ее мужа так сильно отличалась от остальной части дома, была так далека от всего, что нравилось ей и к чему она стремилась, что порой она задумывалась, как она могла оставаться рядом с ним еще хотя бы минуту. Было так хорошо, когда он отсутствовал. Она подумала о Дамьене Фитцджеральде, своем последнем протеже. Он был полной противоположностью Джайлсу. Фотограф светской хроники, он был вхож везде, старательно развивал свой талант и творческую активность и был очень организованным. Днем раньше она посетила его кабинет и проявочную комнату. Именно в этой темной проявочной Дамьен вовремя повернулся к ней и, осторожно, но ловко положив свои ухоженные руки на плечи ее чесучового пиджака, притянул к себе для поцелуя. Ее тело приняло сигнал, поданный этим поцелуем, подобного которому бедный Джайлс не сообщил ей ни разу за много лет.