Барбара Эрскин - Победить тьму...

— Твой отец дома? — Она говорила шепотом, и он ощущал на своем лице прикосновение ее волос.

— Не знаю. — Он не видел, чтобы в доме горел свет.

Она отыскала его руку. Ухватившись за нее, она поставила его на ноги, и они стояли и смотрели на дом.

— Пойдем. — Она слегка потянула его за руку.

Калитка была видна из кабинета отца. Он вновь взглянул на темные квадратные окна, и смелость покинула его.

— Сюда, — прошептал он. — Пройдем через двор.

Взявшись за руки, они нырнули в тень под яблони и побежали вокруг дома к возделанным грядкам картофеля и лука. Обогнув их, Адам подвел ее к наколотым дровам, уложенным штабелями у стены, и, находясь вне поля зрения всех окон дома, кроме пустой кухни, он помог ей перебраться через набросанные камни и выпрыгнуть на мягкую упругую траву на краю тропинки.

Когда они достигли крутого подъема через лес у ручья, они тяжело дышали и смеялись.

— Быстрее, быстрее, мама приготовит еду. — Волосы Брид расплелись. Стоявший на высоте камень все еще был залит лучами солнца. Странное испытываешь ощущение, когда стоишь в долине, на которую опустилась тьма, и видишь вдалеке освещенный, словно прожектором, предмет. Адам остановился, посмотрел наверх и вздрогнул.

— Ненавижу, когда долина темнеет раньше гор. Мне всегда хочется быть там, наверху, где я мог бы видеть заходящее солнце.

— Мы идем наверх. — Она пристально смотрела на него, склонив голову в сторону. — Ты становишься взрослым, А-дам.

— И ты тоже, — ответил он. Оба улыбнулись, и вдруг она повернулась и побежала впереди него. Он мигом помчался за ней и нагнал ее, прежде чем она успела пробежать десяток ярдов. Они находились в небольшой, заросшей мхом лощине, укрытой серебристыми березами. Адам слышал доносившееся откуда-то журчание ручья.

Она проявила инициативу, прижавшись к нему и водя губами по его шее, а затем, нащупав пуговицы, расстегнула его рубашку, стянула с плеч и стала ласкать и гладить его грудь, пока у него не перехватило дыхание и он не был готов приникнуть к ее телу через вышитое платье. Хрипло смеясь, она расстегнула на талии пояс и легким движением сбросила одежду к своим ногам, оказавшись обнаженной в его объятиях, и потянула за ремень, на котором держались его шорты.

На этот раз им понадобилось больше времени для взаимного наслаждения телом друг друга, ощупывания друг друга нежными любопытными пальцами, движения которых постепенно становились более быстрыми, пока наконец Адам не откинул ее на спину и не бросился на нее, чувствуя, как все его существо растрачивалось, погружаясь между ее податливых, уступчивых бедер.

Когда все кончилось, они некоторое время лежали удовлетворенные, в сонном забытьи. Затем она выскользнула из-под него и, поднявшись на ноги, сбросила приставшие к телу кусочки мха и папоротника и безо всякого смущения направилась между деревьями к ручью, который, как она обнаружила, бежал рядом сквозь камни. Взяв воду в горсть, она брызнула на себя, а затем повернулась к нему.

— Вставай, А-дам.

Изможденный, он лежал на спине.

— Не сейчас. Я хочу отдохнуть.

— Вставай, А-дам.

Он вспомнил о строгом тоне, но не вовремя. Двойная пригоршня ледяной воды выплеснулась на его лицо.

Он сравнялся с ней, лишь когда они достигли камня. Смеясь, он прижал ее к камню, удерживая ее плечи руками и не позволяя ей вырваться.

— С тебя фант — поцелуй.

— Нет, А-дам. Не здесь. — Она вдруг испугалась.

Настала очередь ему проявить строгость.

— Поцелуй, Брид, или я не отпущу тебя.

— Нет, А-дам. — Она вновь постаралась вырваться. — Не здесь. Нас увидят. — Она злилась. Ее глаза сощурились, и он поразился мгновенной перемене выражения ее лица.

— Увидят? — Он не отпускал ее. — Гартнайт?

— Бог. — Она вызывающе смотрела на него.

— О, Брид. — Раздраженный, он отпустил ее и отступил назад. — По-твоему, везде боги. Я тебе говорил, что это не так. Есть лишь один истинный Бог.

— Знаю. — Отойдя от камня, она вне себя от ярости смахивала с себя пыль. — Это ты так считаешь. — Бог Иисус. Бог Иисус могуществен. Его слуга Колумсил уже несколько раз перехитрил Бройчана, вызвав его гнев. Но затем Бройчан восстановил свои силы… Она поспешила выбросить дядю из головы. У него не может быть возможности прочитать ее мысли и обнаружить здесь Адама. Бройчан привез ее на юг навестить мать, а сам отправился в Абернайт. Пройдет несколько долгих блаженных дней, прежде чем он вернется, дней, которые она намеревалась провести с Адамом.

— Иисусу все равно, целуемся мы или нет. Кресты — признаки идолопоклонства. — Адам засунул руки в карманы. Его неожиданно бросило в жар. Он вспомнил кирху и возвышающееся над ним с кафедры серое, изможденное лицо отца, который сверлил его своими горящими глазами. Он вздрогнул, когда Брид взяла его за руку.

В лачуге никого не было. Брид не обеспокоило отсутствие Джеммы. Напротив, это давало им возможность провести вдвоем больше времени. Расположившись у огня, Адам ждал, пока она ходила за вересковым пивом для него, затем притянул ее к себе.

— Теперь расскажи мне о своей учебе.

Она отрицательно покачала головой.

— Это запрещено.

— Почему? — Он вытаращил на нее глаза.

— Потому что это — секрет. Мне не разрешено рассказывать.

— Какая глупость. — Он подался вперед и, взяв в руки палку, помешал костер. Между кусками торфа вверх взвился длинный язык пламени. На камне рядом стоял один из железных котелков Джеммы для приготовления пищи. Из-под крышки пробивался знакомый сочный запах оленины. — Где мать? — Он резко переменил тему разговора.

Брид пожала плечами.

— Придет. — Она посмотрела за его спину и нахмурилась. — Они с Гартнайтом на подходе.

Следуя за ее взглядом, Адам смотрел на старые сосны. Лишенные коры стволы деревьев поглощали вечерний свет, источая тепло, но лежавшие позади них тени были холодными и темными. В глубине леса он ничего не видел.

Брид встала. Она озабоченно смотрела вокруг, то расправляя руками складки платья, то убирая от него руки.

— Что-то случилось.

Адам смотрел на нее, и ему передалась частица ее беспокойства.

— Может спрячемся?

Она покачала головой, сконцентрировав внимание, и он умолк.

— Мой дядя, — вдруг прошептала она. — Он здесь, в моей голове. Вижу кровь! Кто-то ранен. Гартнайт! — Она побледнела как полотно.

Он не спрашивал ее, как она узнала об этом. Охваченный волнением, он заерзал позади нее.

— Что делать? — спросил он, тяжело дыша.

— Ждать. — Она подняла руку, жестом призвав его вернуться, затем повернулась к нему. — Сюда! — крикнула она. Она уже бежала к деревьям.

Они увидели Гартнайта, лежавшего под старой сосной, его голова покоилась на коленях матери, лицо было мертвенно-бледным, а глаза закрыты. Его жакет на уровне плеча был окровавлен.