Барбара Эрскин - Победить тьму...

Брид и Джемма побледнели. Они сидели, потупив взор, и Адам видел, что, несмотря на брошенный ею ранее вызов, ее руки, сжимавшие великолепно украшенную чашу, заметно дрожали. Голос гостя становился все громче. Очевидно, он был в бешенстве.

Гартнайт задрал подбородок. Робость молодого человека исчезла в потоке гневных высказываний. Его глаза, темные и сверкающие, встретились со взглядом дяди, и он жестом указывал сначала на Брид, затем на Адама.

Словесная полемика окончилась столь неожиданно, что воцарившееся затем молчание потрясало своей напряженностью. Адам в испуге переводил взгляд с одного на другого. Брид и ее мать были мертвенно-бледными. Несмотря на противостояние, Гартнайт также выглядел испуганным. Адаму казалось, что его кровь застыла в жилах. Какое-то время никто не двигался, затем Бройчан вышел вперед. Он долго стоял над Адамом, как бы стараясь проникнуть в мысли мальчика. Адам отпрянул. Он ощущал интеллектуальную силу этого человека, воздействующую на его разум. Она причиняла ему физическую боль, и вдруг все окончилось. Бройчан сплюнул перед ним на землю. Затем нагнулся, схватил Брид за руку и поставил ее на ноги. Чаша выпала у нее из рук. Издав слабый крик, она попыталась вырваться, но он сжимал ее руку все сильнее и потащил от огня.

Адам перевел взгляд с Джеммы на Гартнайта, а затем — обратно. Никто из них не шевельнулся. На глазах у Джеммы выступили слезы.

— Что происходит? — закричал он вдруг. — Сделайте что-нибудь. Не позволяйте ему схватить ее.

Гартнайт отрицательно покачал головой. Резким жестом он велел Адаму оставаться на месте.

— У него есть право.

— У него нет права. Что он собирается делать? — Адам поднялся на ноги в сильном возбуждении.

— Он отвезет ее назад в Крэг-Падрайг. — Гартнайт опять покачал головой. — Такова ее судьба. Он не позволит ей вернуться назад.

— Но он не может сделать это! — Адам потерял голову. — Ты не должен позволить ему забрать ее.

— Я не могу остановить его, А-дам, — тихо сказал Гартнайт. — Такова жизнь избранницы. А ты должен идти. Прямо сейчас. И не должен возвращаться в страну, лежащую за северным ветром. Никогда.

— Что ты имеешь в виду? Почему не должен? Что я такого сделал? Что во мне плохого? — Находясь в возбуждении, мальчик почувствовал, что его глаза заволакивают слезы.

— Ты, А-дам, живешь в другом мире. По ту сторону камня. За туманом. — Гартнайт смотрел вслед удаляющимся Брид и Бройчану. — Считается, что никто не может проходить туда и являться оттуда. Дядя научил меня этому, чтобы я мог работать над камнем. Со мною пошла Брид. Она узнала об этом от меня. Она еще будет учиться этому на занятиях, но это — тайна. Это тайна, которую не должен раскрывать ни один человек. Дядя считает, что мы научили тебя этому. Я сказал ему, что твой отец — могущественный жрец по ту сторону камня и что ты научился этому от него, но он по-прежнему гневается.

— Мой отец не учил меня, как пройти сюда. Я нашел дорогу сам. — Адам был обескуражен. — Да хотя бы и Брид показала мне путь. Что в этом такого? Не могу понять. Почему дорога через лес является такой тайной?

Гартнайт нахмурился.

— Она ведет к границе северного ветра, куда не может проходить ни один человек. Ни сам Бройчан, ни Брид, ни даже я. — Он вздохнул. — Я говорил тебе, Адам, чтобы ты остерегался моей сестры. Она — дочь огня, и ее сила убивает. Забудь ее, А-дам. Она предназначена не для тебя. Пойдем, мой юный друг, я пройдусь с тобой.

Адам покачал головой, он выглядел обескураженным и жалким.

— Нет, оставайся здесь. Тебе не стоит ходить после несчастного случая. К тому же не следует оставлять одну твою мать… — Он на мгновение взглянул на Джемму.

Она покачала головой.

— Ступай, А-дам. Ты приносишь несчастья нам, моему сыну. — Она слабо и печально улыбнулась и, повернувшись, исчезла в хижине.

Опечаленный, Адам заколебался.

— А я могу вернуться? — Его лицо горело от стыда.

Сидя у огня, Гартнайт грустно покачал головой, повернувшись к костру. Он надеялся, что Адам никогда не узнает, сколь близок он был сегодня к смерти, когда лишь его, Гартнайга, красноречие, отвага и способность убедить Бройчана в силе отца Адама спасли мальчика от острого, как бритва, лезвия, спрятанного в рукаве дяди и предназначавшегося для горла Адама.

— Джемма? — Голос Адама был хриплым от отчаяния. Ему вдруг почудилась его родная мать, ругающаяся и сражающаяся с его отцом. Неужели ему предназначено судьбой доставлять неприятности людям, которых он любит?

Джемма вновь появилась в дверях и протянула к нему руки. Он подбежал к ней, и она обняла его и поцеловала в щеку.

— Нет, А-дам. Никогда не возвращайся. — Она смягчила свои слова нежным прикосновением к его лицу, затем повернулась и опять скрылась в хижине.

Спустя несколько дней, к своему удивлению и радости, Адам обнаружил старого школьного друга Робби Эндрюса, который ждал его у калитки дома. Лицо мальчика расплылось в широкой улыбке, когда он похлопывал Адама по плечу.

— Где ты был? Я ошиваюсь здесь весь день.

Адам покачал головой.

— Я был на холме.

Он бесцельно слонялся вокруг камня. И ничего не достиг. Не было никаких признаков Гартнайта, Джеммы и хижины. Он улыбнулся Робби, выходя из депрессии. Робби, сын управляющего поместьем Глен-Росс, был когда-то его лучшим другом, но, когда мать Робби умерла, он поступил в интернат и проживал в Эдинбурге с дедушкой и бабушкой. Как он теперь понял, Робби приехал на лето к своему отцу.

— У меня для тебя послание. — Робби с заговорщическим видом огляделся вокруг. Он был высоким, худощавым мальчиком с восхитительными рыжими волосами и в свои семнадцать лет выглядел старше Адама. — Иди сюда. — Он нырнул в сторону, чтобы не попадать в поле зрения окна кабинета пастора, и повел Адама по улице по направлению к реке. Лишь когда они оказались в лесу у ручья, он остановился и, отыскав упавшее дерево, до которого не доходили брызги от водопада, уселся на него. Он извлек из кармана измятый конверт. — Вот. Это от твоей матери.

Адам уставился на него. У него отвисла челюсть, и он с трудом сдержался, чтобы не расплакаться. Прошло почти два года с тех пор, как мать ушла, и он давно расстался с надеждой вновь что-либо услышать от нее.

Он взял конверт в руки, сидел и смотрел на него. Да, почерк был ее. Все мысли о Брид и Гартнайте вылетели из головы, когда он теребил его в руках.

— Ты что, не собираешься распечатывать его? — Робби не терпелось узнать, что в нем.

Адам покачал головой. Он засунул конверт в карман и, подавшись вперед и держа локти на коленях, поднял покрытый мхом камень и швырнул его в сторону ручья.

— Она приезжала к моей бабушке, — разъяснял ему Робби. — Она говорила, что писала тебе, а ты не удосужился ответить. Она сказала, что понимает, что ты зол на нее.