Ребекка Кристиансен - Однажды в Париже

Я шла в туалет с улыбкой на лице. Это был первый раз, когда почувствовала спокойствие относительно Леви. Первый раз, когда поняла, что он сможет это сделать.

Я пытаюсь забыть страх и постоянное беспокойство прошедших двух месяцев, когда доктор Пирсон стер всякую надежду. Сейчас я чувствую это снова. Когда-нибудь Леви будет в полном порядке.

Утром Леви отказывается вылезать из кровати. Я одеваюсь и иду на улицу, чтобы дойти до нашей пекарни. Может, ему поможет проснуться свежий хлеб. И круассаны, и печенье, и животные из марципана…

Я дергаю за ручку двери, но та не поддается. В магазине темно. Стеклянная витрина, в которой хранились все эти вкусные штуки, пуста.

Я проверяю время на телефоне. Возможно, я слишком рано? Я вижу дату. Воскресенье, тридцатое августа. Воскресенье.

Здесь все католики, и все сегодня в церкви.

Пока я все еще стою там, скорее всего, выглядя отчаявшейся, женщина, управляющая пекарней, выходит из-за прилавка, одетая в пижаму. Она что-то ищет в кассе, когда поднимает взгляд на меня. Женщина бросается, чтобы открыть дверь.

— Моя дорогая! Мне очень жаль, но мы закрыты! — вскрикивает она.

— Знаю, я только сейчас это поняла, — с горящими щеками отвечаю я. Должно быть, выгляжу очень глупо. — Я найду что-то еще.

— Нет, все закрыто, — говорит женщина. — Приходи сюда через час. Я сделаю вам завтрак.

Я пытаюсь протестовать, но она не принимает в ответ «нет». Женщина начинает суетиться, говоря, что должна разбудить ленивого брата и заставить его что-нибудь испечь, как только тот откроет глаза.

Я такая же эгоистка, как и Мария-Антуанетта, потому что в восторге от свежей выпечки, сделанной только для меня в это воскресное утро. Конечно, я чувствую себя ужасно за то, что побеспокоила этих людей. Но ладно. Это же круассаны.

Я возвращаюсь в отель и бужу Леви, рассказывая ему о нашей удаче.

— Это так мило с ее стороны, не так ли? — говорю я, пока брат зевает. — Нам нужно подумать, что мы можем сделать для нее, чтобы отблагодарить.

— Почему они не работают по воскресеньям? — спрашивает меня Леви.

Ох. Он ненавидит религию.

— Большинство людей во Франции - католики.

— Они просто ленивые, — издевается брат. — Все коммерческие предприятия должны быть открыты каждый день. Даже двадцать четыре часа в сутки, если это возможно. Это самый подходящий вариант.

— Но не для тех людей, кто будет работать двадцать четыре часа в день, семь дней в неделю.

— Но это называется рабочая смена, — раздраженно хмурится Леви.

— Я передам твои бизнес-советы всему рабочему сообществу.

Если он и уловил сарказм в моем голосе, то не дал мне знать об этом.

Мы одеваемся и идем обратно в пекарню. Женщина встречает нас с улыбкой на лице и показывает наш обычный столик.

— Садитесь, садитесь! Круассаны уже готовы. Все остальное тоже скоро испечется.

— Остальное? — повторяю я. — Вы же не приготовили для нас весь ассортимент?

— Только несколько штучек.

Она больше не позволяет мне ничего сказать. Женщина приносит нам тарелку с покрытыми шоколадом круассанами. Масляные хлопья на круассанах манят меня, как Кольцо звало Саурона.

Хозяйке нечего делать, так как, по сути, магазин сегодня закрыт, и она сначала протирает прилавок, а заканчивает тем, что поднимает стул за нашим столиком. Я придвигаю блюдо с выпечкой поближе к ней. Она застенчиво улыбается:

— О, я не могу.

— Конечно. Но, пожалуйста, возьмите один.

— Ну что же… — Она берет самый маленький. — Ник действительно печет самые лучшие круассаны.

— Самые вкусные, которые я когда-либо ела, — говорю я, а затем кое-что понимаю. — Мне очень жаль. Не могу в это поверить, но я до сих пор не знаю ваших имен.

Женщина смеется:

— Меня зовут Марго Беливо. Моего брата - Нико.

— Меня зовут Кейра Брэдвуд, — говорю я, протягивая руку. Марго пожимает ее. — Моего брата зовут Леви.

— Чудесно, что я вас встретила.

— А мы - вас, — отвечаю я. — Это тот самый разговор, который был у меня на первом году изучения французского. Это очень странно.

Женщина смеется, и ее смех звучит, как нежный звон колокольчиков.

Леви слушает наш диалог, слегка хмурясь, и наклоняется, чтобы засунуть в рот круассан. Он откусывает слишком много за раз. На самом деле, надеюсь, что Марго этого не замечает.

— Он говорит по-французски? — спрашивает женщина, указывая на Леви.

Я качаю головой и шепчу:

— Он едва говорит по-английски, когда дело касается незнакомцев.

Марго хихикает:

— С Нико почти та же история. Кстати… Нико?

Я понимаю, что мне нравится это имя, особенно то, как она произносит его – не НИко, а НикО. Это привносит что-то новое в привычный для меня мир.

— Да? — Нико выходит из кухни в фиолетовом пуловере и серых брюках, запачканных мукой. Думаю, что это не его обычная рабочая форма. Как и у сестры, у него высокие скулы, а в уголках глаз видны ранние морщинки – куриные лапки. Он, определенно, тоже любит улыбаться. Просто в хорошо знакомой компании.

— Это Кейра и Леви Брэдвуд, — Марго представляет нас брату.

Он кивает:

— Привет.

— Здравствуйте, — здороваюсь я, а Леви продолжает молчать.

— Спасибо за… эм... за все это, — говорю я, показывая на круассаны. — Большое спасибо.

— Не за что, — скромно улыбаясь, отвечает Нико. — Скоро будет готово печенье.

Печенье на подходе. Рот снова наполняется слюной.

— Что сегодня собираетесь делать? — спрашивает меня Марго. — Прекрасное воскресенье. Так много вариантов.

— Не знаю, — отвечаю я, глядя на Леви. — Вчера мы были в Версале.

— О, прекрасно. Вам понравилось?

Мне страшно признаться, что вчера со мной произошел экзистенциальный кризис. Поэтому просто киваю и говорю, что все было очень красиво.

— Сегодня вы должны сходить к Эйфелевой башне, — говорит Марго. — Идеальный день для этого.

Да.

— Что ты об этом думаешь? — спрашиваю я у Леви. — Эйфелева башня?

Все еще жуя печенье, которое принес Нико, Леви кивает:

— Только сначала мне нужно закончить со всем этим, — говорит он, засовывая еще одно печенье в рот.

Я поворачиваюсь к Марго. Возможно, это именно тот шанс сделать для них что-нибудь приятное.

— Вы не хотите пойти с нами? Конечно, Эйфелеву башню вы видели уже тысячу раз, но… Это будет нашей благодарностью вам за завтрак.

— О! — Марго взмахивает руками. — О, я не могу. Ваши деньги!

— Пожалуйста? — умоляю я. — Я пойму, если вам нужно куда-то идти или что-то в этом роде. Но если у вас с Нико нет никаких дел, нам было бы очень приятно, если бы вы пошли с нами.

Она задумывается на пару мгновений, а затем оборачивается к кухне.

— Нико?

— Да?

— Эйфелева башня?

Он высовывает голову и, вопросительно смотря на сестру, спрашивает: