Literary Yandere - Дни осквернения

– Конечно, хочу.

Ее пальцы выпорхнули из его захвата, словно бабочка или крохотная птичка. Танцовщица потянулась за чем-то в корсаж, но тут Марк недружелюбно оттеснил ее плечом от Лорана.

– Шла бы ты отсюда, куколка, а то ведь я могу и привлечь тебя за непристойное поведение.

– Натурально? Это какое же поведение? С каких пор женщина не может прогуляться мимо пожарища?

Марк так сильно закусил губу, что та побелела. А танцовщица только посмеивалась, глядя на него.

– Полиция имеет право задерживать любую женщину для освидетельствования ее на наличие болезней…

– Вот именно, полиция. А не жандармерия. И так уж натурально любую женщину, золотце?

Нерана вскинула руку в кипельно-белой перчатке, которая порхнула вдоль зеленовато-коричневого мундира Марка, как голубка, и замерла у самого его горла – на узелке галстука.

– Никто не вправе задержать на улице приличную женщину. – Темно-зеленые глаза плутовки сощурились то ли в преддверии издевательского смеха, то ли из-за нахлынувшей на нее волны гнева. Лоран со стороны не мог понять, что именно чувствует танцовщица, хотя все ее лицо трепетало, готовое выразить то одну, то другую эмоцию, однако ни одно чувство так и не прорывалось через ее самоконтроль, чтобы стать очевидным. – Или же у тебя есть доказательства обратного?

– Ну, ты меня разозлила!

Марк схватил Нерану за запястье, а она вцепилась в его галстук. Несколько секунд они так и стояли – взглядами бросая друг другу вызов, а затем девушка повернула голову к Лорану и улыбнулась.

– Смотрите, как обращается Ваш начальник с добропорядочными горожанками!

Марк встряхнул ее руку, но Нерана не отпустила его галстука.

– Я запрещаю тебе появляться здесь, разве не понятно?

– Ах вот как? А что, ты – мой папочка?

– Ты, негодяйка, думаешь, что можешь творить все, что захочется? Что этот мир принадлежит тебе? Или хотя бы этот город!

Нерана улыбнулась краем рта, склоняя голову набок. Все это движение выглядело, как вызов.

– Не смотри на меня так, Марк, словно хочешь сказать «я тебя уничтожу».

– Именно это я и хочу сказать.

Нерана вскинула вторую руку, Марк предупредил ее движение – теперь ни один не мог шевельнуться, не отпустив другого. Лоран отвернулся, окидывая взглядом пожарище, и когда вновь посмотрел на поручика и танцовщицу, с изумлением обнаружил, что их полный бессильной ярости клинч превратился в жаркий поцелуй.

***

Нерана приподнялась на локте, выплывая из пены смятых простыней.

– Почему каждая наша встреча заканчивается именно так?

– Потому что я неотразим? – Марк завел темно-темно-каштановую прядь Нераны за ее ушко. – И ты неотразима.

Танцовщица засмеялась, запрокидывая голову, и непокорная прядь снова отпружинила ей на плечо.

– Я серьезно, Нерана. – Марк приподнялся, лицо его утратило расслабленную безмятежность, брови сдвинулись к переносице, – тебе опасно там появляться.

– Глупости. – Рука девушки скользнула под ворох простыней. – И не смей мне ничего запрещать, золотце, я хожу, куда хочу…

Марк выдохнул с полустоном и снова откинулся на кровать, Нерана с лукавой улыбкой зависла над ним, ее рука не переставала двигаться под простыней… Так их встречи с Марком заканчивались вот уже несколько лет. И начинались с того же – он пытался управлять ею, не мог, сдавался, и в конце концов они начинали неистово целоваться.

– А тот очаровательный молодой человек, которого ты с собой теперь везде таскаешь, из какой он семьи? Настоящих аристократов?

– Очаровательный? С переполосованной-то мордой?

Нерана кивнула. Ее пальцы начали двигаться активнее, и Марк был вынужден накрыть ее руку своей через простыню.

– Я не могу так думать, – он едва переводил дух, – если ты действительно что-то хочешь спросить, то говори скорей, пока я в состоянии отвечать…

Нерана пожала плечами и потянулась к лицу Марка за поцелуем. Нет, Лоран – совсем не то, что ее на самом деле интересовало. Во всяком случае, пока.

Марк оставил Лорана на пожарище. Поручик сказал, что поедет с нарушительницей, как он назвал Нерану, на служебной карете: «В жандармерию… то есть, в участок!»

Слов прощания никто не произнес.

Маркиз остался один среди царства сажи и пепла. Лоран привык к тому, что мухи налетают быстро: им не требуется и двадцати минут, чтобы почуять мертвое мясо и устремиться к нему в жажде превратить свежую смерть в новую жизнь. Гадкую, и все же имеющую право на существование. В болотистой местности, где насекомые и без того кишат в воздухе, они не тратят и мгновения: как только вспарываются животы, отрываются головы, изломанный труп падает на землю, жужжащий рой меняет лишь путь своего полета и разворачивается к добыче.

Но тут, на задворках великолепной столицы, все оказалось иначе. Пожарище осталось пустынно, только запах едкого дыма еще витал в воздухе. Вонь стояла невыносимая, и Лорану прежде не доводилось вдыхать подобных миазмов, хотя он полагал, что опасности леса во много раз превзойдут всё, с чем ему придется столкнуться в столице. Оказалось, что он ошибся. И все же, маркиз двинулся вперед по обломкам, старательно вглядываясь в белеющие от пепла изломанные доски. Нет, выживших он не искал: несмотря на завалы, все они были не так велики, чтобы укрыть человека. Да и полиция сработала слаженно… А до них тут наверняка побывали пожарные. Так что Лоран искал другое – то, что заставило подорваться из жандармерии Марка Стила. Не предвидел же он, что сюда заявится его любовница!

Лоран подумал о магии. Ни у кого в их роду не было способностей к чародейству, во всяком случае, в последних трех поколениях: именно потому Фульк Эджертон сумел сохранить репутацию благопристойного и почтенного аристократа, хотя и со своеобразным увлечением древностями. Но, по крайней мере, никто не смел заподозрить, что он ищет в апимских лесах оставшиеся от ведьм артефакты.

Мог ли пожар возникнуть от злого колдовства? Разумеется. И проблема крылась в том, что Лоран не сумел бы распознать это раньше, чем начал превращаться в… во что, по поверьям, ведьмы любят обращать тех, кто им не нравится? Жаб или червей. Но вряд ли у таких мудрых и могущественных существ идея о мести и вреде заключалась в подобных банальностях, подумал Лоран, шагая вперед по углям, скрипящим под его подошвами.

– А это еще что такое?

Взгляд маркиза привлек едва трепещущий в дрожащем воздухе обрывок бумаги. Лоран не стал бы утверждать, что листок пережил пожар в «Лихом кузнеце». Возможно, его принесло ветром уже позже, и бумага просто обгорела на угольях дома.

Доска заскрипела под ногой Лорана и обожгла его стопу жаром. Корнет отпрыгнул с проворством песчаного тигра, и тотчас схватился за щиколотку, осматривая сапог. Подошва не расплавилась – добротная апимская резина не так проста – и все же ее поверхность смазалась, точно чернила от неловкого движения рукава.