Аля Файпари - Стать Дикой. Ведущая волков

Толпа возликовала. И в этот момент я прокляла всех существующих Богов. Я отрекаюсь от вас. Отрекаюсь!

Одним махом с меня сорвали рубашку. Я зажмурилась, до крови прикусив губу, когда ткань с хлюпаньем оторвалась от свежей, воспалённой раны. Ночной ветер холодом пронёсся по обнаженной коже. Следом за верхней одеждой с меня слетела повязка на грудь, и я инстинктивно дернулась в отчаянном желании прикрыться руками, но плечо лишь скрутило в новом приступе. Веревка из грубого материала уже начинала стирать кожу на запястьях. Сомневаюсь, что на мне осталось хоть одно живое место.

Почти бесшумные шаги раздались за спиной, а затем над поляной разнесся самый ненавистный мне голос.

– Смотрите все, – звучно начал Истэк. – Эта рабыня посмела перечить нашему вождю. В наказание она получит три удара плетью. Так взгляните же, что будет с любым, кто вздумает так же ослушаться приказа нашего повелителя.

Он говорил на моём языке, чтобы я пропустила через себя каждое слово, пропиталась страхом. А потом повторил то же самое на своем – грубом, рычащем, отрывистом.

Дикари замолчали в предвкушении. Или это я больше ничего не слышала. Перед глазами качнулся край плети. Мутным, двоящимся взглядом я скользнула по тяжелой рукояти, по огромным шипам, на которых багровели старые следы крови предыдущих жертв, и содрогнулась от ужаса. А потом раздался звук рассекаемого плетью воздуха, и через мгновение на меня обрушилась лавина боли. Я ощутила, как острые шипы рвут кожу до кости, и с силой натянула верёвку, выгибаясь всем телом и впиваясь клыками в губу. Тёплая кровь начала растекаться по обнаженной спине, побежала волнами по выступающим от неудобной позы рёбрам. Оставаясь верной данной самой себе клятве, я не проронила ни звука, но не представляла, как смогу вытерпеть это ещё дважды.

Второй удар оказался ещё невыносимее. Я резко выпустила весь воздух из лёгких и некоторое время не могла сделать новый вдох. Глаза начали медленно закатываться. Голова обессиленно свесилась на грудь, волосы каскадом упали на лицо. Я ждала. Кезро намеренно растягивал процесс, чтобы неизвестность и страх во мне вытесняли все остальные эмоции. И он преуспевал. Слёзы лились не прекращающимся потоком. Но я стискивала зубы и упрямо подавляла всхлипы.

В заключительный удар дикарь будто бы вложил всю могучую силу своих бугристых мышц. Боль была настолько непередаваемой, что, казалось, кнут рассек мое тело насквозь, а его конец вырвался из моей груди. Теплые капли крови долетели до моих штанов. Спина горела не хуже пламени. Но и тогда я не закричала. Однако подавить сдавленный всхлип оказалась не в силах. Меня пробрала такая дрожь, что застучали зубы.

Всё закончилось. Всё закончилось. Теперь всё будет хорошо – вяло успокаивала я себя, сознание уплывало. Но от этих мысленных подбадриваний толку было не больше, чем от крохотной капли росы в мгновение жажды. Они не приносили никакого облегчения. Уже ничего и никогда не будет хорошо. Я заставила себя признать это. И перестала лгать самой себе.

– Надеюсь, ты усвоила урок, – прошипел в мое ухо демон.

Мне захотелось в ужасе шарахнуться в сторону. Мне захотелось вцепиться пальцами в его черные глаза и вырвать их из глазниц. Но я не нашла в себе сил даже для того, чтобы просто поднять веки.

Довольные увиденным, дикари разошлись по своим тёплым хижинам, чтобы подготовиться ко сну, которого я в ближайшие ночи точно была лишена. Большинство костров потушили. Лишь изредка с какой-нибудь стороны доносились звуки продолжающегося веселья.

Мне было все равно. Впервые мне по-настоящему хотелось умереть. Окровавленный кнут бросили прям тут. Совсем рядом, но я не смотрела. Я всё ещё не открывала глаз и рвано дышала.

Им не покорить меня.

Но вот я стояла на коленях, практически голая, и те слова казались злобной шуткой. Голова продолжала безвольно покачиваться на груди, как у повешенного. Но именно сейчас я предпочла бы быть им. И не ощущать этой дикой боли в каждом уголке тела. Кожу обдувало холодным ветром, по спине пробегали судороги, а щели в дощатой платформе помоста заполнялись алыми ручьями. Я беззвучно сотрясалась в рыданиях. Слёзы смешивались с кровью из прокушенных губ и скатывались вниз по подбородку.

Спустя некоторое время я разлепила ресницы и открыла глаза. Перед ними был туман из слёз. Я совсем немного повернула голову. Любое малейшее движение отдавалось болью в спине. Ночь входила в свои права, вокруг была непроглядная тьма и тишина. Даже не скажешь, что совсем недавно здесь стояла целая толпа, жаждущая насилия и крови.

Новый порыв ветра заставил меня сжаться. Кожа покрылась мурашками, и помимо боли и страха, я начала дрожать от холода. Не хотелось думать о том, что будет утром. Не хотелось думать, что от меня останется завтра, через неделю, месяц. И как будто мне было мало нынешних страданий, из леса донёсся далекий волчий вой. Я слишком долго пробыла рядом с ними, чтобы не узнать голос Легенды.

Совсем другой вой вырвался из меня. Я зажмурила глаза и мысленно умоляла волчицу прекратить. Не знаю, была ли это связь или совпадение, но Легенда правда затихла. И тогда одиночество накатило на меня, как никогда прежде.

Нет, нет, продолжай. Пожалуйста, не оставляй меня.

Но из леса больше не раздалось ни звука.

Из беспамятства меня вырвал едва слышный шорох травы под чьей-то поступью. Кто-то подкрадывался ко мне, стараясь ступать как можно тише. Я не открывала глаза и не двигалась. Но сердце робко ускорило темп, словно пробуждаясь. Слабый свет пробился сквозь закрытые веки, и я услышала, как человек присел рядом на корточки. Едва различимое дуновение ветерка оповестило меня о движении его руки, и я вяло дёрнулась.

– Тише, – низко, но от этого не менее мягко проговорил мужской голос. Приятный. И очень глубокий.

Я слегка открыла глаза и, щурясь, посмотрела на освещённое огоньком свечи бесстрастное лицо Николаса.

Привидится же.

Отвернулась. Но он и не подумал исчезать.

– Посмотри на меня, – произнес настойчиво.

Я не двигалась. И через мгновение почувствовала тёплые пальцы, почти невесомо и с болезненной осторожностью касающиеся моего подбородка. Мои глаза открылись сами по себе и встретились со светлыми глазами мужчины. Он хмурил брови и медленно осматривал моё избитое лицо. В его взгляде был гнев. Почему он злится на меня? – мелькнула отрешенная мысль.

– Ты наверняка хочешь пить. У меня есть вода. Сможешь глотать?

Я тупо посмотрела на него, пытаясь разобраться, о чем идёт речь. И с равнодушным видом отвернулась.

– Я не стану вредить тебе. Своим упрямством сделаешь только хуже, – сдержанно произнёс он.