Линкси Браун - Опасные игры с Ловцом Теней

– Кто? – доносится с той стороны двери мужской недоверчивый голос.

– Доставка, – рявкаю я, придав голосу жёсткости.

– Я не вызывал…

Да какая разница, вызывал или нет, я всё равно зайду.

– Что Вам нужно? – угрожающе вскрикивает Себастьян, худощавого телосложения молодой мужчина немногим старше меня.

Растрёпанные взъерошенные волосы каштанового цвета выглядят сальными и неопрятными, вызывая глубочайшее омерзение.

– Миротворцам нужно, а не мне. Ты, – сухо отвечаю.

– Но…

– Я ответил на твой вопрос?

Мужчина кивает. Его тонкие губы вдруг искривляет хитрая ухмылка, а глаза, до этого горевшие непониманием и страхом, тут же лихорадочно забегали.

Резким взмахом руки Себастьян чертит в воздухе руну, та загорается мгновенно искрящимся золотистым цветом и комната начинает вращаться.

– Ловец, значит, да? – хитрая ухмылка перерастает в оскал. – Чё они не могут никак угомонится? Когда нас оставят в покое?!

Я был тем самым "ловцом". Тем, кто находит Опустошителей (они же Тени) и уничтожает их. Уничтожает, если они оказывают сопротивление. Или доставляет их туда, откуда они уже не выходят. Туда, где самые страшные пытки въедаются своим ядовитыми картинами под кожу, навсегда запечатляясь в памяти.

Пожалуй, о том, кто я, знает только Чез. Он знает, что единственное, что меня связывает с Мирами – моя ненависть к Теням.

– Пока все вы не сдохните или не отправитесь в Зааргрем, – холодно отвечаю. Хочется поскорее закончить этот фарс.

Упоминание самой страшной и опасной тюрьмы магической составляющей мира, заставляет Себастьяна побледнеть ещё больше. Теперь и без того бледная кожа кажется вовсе серой. Никто не желает оказаться там, где держат умалишенных, опасных и прочих неугодных магической части мира, узников. Тюрьма, в которой ты сидишь в четырех каменных стенах, обнаженных, как и твоя душа перед судьями. И единственным твоим развлечением остаётся надеяться, что когда-нибудь ты сможешь выйти из этого места, не потеряв рассудок.

Скучающе обвожу взглядом вращающуюся комнату, расставив ноги чуть шире, чтобы удерживать нужное равновесие. Балансирую на небольшом пяточке деревянного загажённого пола и прикидываю, насколько ублюдок сейчас силен. На удивление, ничего, кроме нетерпимого раздражения и острого желания поскорее завершить с доставкой Тени в один из штабов Миротворцев, не ощущаю.

Себастьян соединяет указательные пальцы, выворачивает одну ладонь, соединяя большой палец с мезинцем, затем средние. Ещё одна попытка слинять. М-да. А на мне эта долбаная метка Миротворцев с несводимой руной, мешающая мне действовать в полную силу.

Надо же, этот урод подкрепился от какого-то неосторожного колдуна внушительным куском энергии и неплохим умением к формированию защиты. Чужая энергия для Теней – как сочный прожаренный до степени middle стейк для голодающего. Они как шакалы, гиены, подбирающие ничтожные, как они сами, крохи энергии или колдовской магии.

От вращения комнаты начинает давить виски, словно сильной обруч, надетый на голову, разом выпустил сотни своих мелких тупых шипов, впивающихся в кожу.

За пару секунд просчитываю его дальнейшие шаги и спускаю с цепи рвущуюся темную энергию, она молчаливой спутницей проникает под кожу пальцев Себастьяна. Вызывает и…хруст.

Ещё один хруст, льющийся для меня, как музыка для ушей, сопровождается воем сальноволосого. Он неверяще глядит на переломанные пальцы и поднимает на меня обезображенное от звериного ужаса лицо.

– Как в цирке уродов, – вздыхаю облегчённо, когда комната перестает вращаться и, ногой придвинув за ножку стул, толкаю его к скулящему от боли Лоуренсу. – Садись и рассказывай.

– Что? – цедит сквозь сжатые зубы Себастьян, сражаясь с приступом непрекращающейся боли в пальцах. – Историю моей жизни пришел послушать?

Темная энергия вырывается из плена моего контроля и опасно застывает в сантиметре от глаз, рта, ноздрей и ушей Тени.

– Анекдот, блин, рассказывай, – раздражённо отзываюсь, – твой час настал, стендап-комик.

– Что…В-вы хотите знать?

– Как попался, у кого энергию стащил, жив ли этот несчастный и так далее.

Мужчина сдавленно сглатывает и сосредотачивает взгляд на острых концах энергии, что приняла вид кинжалов, материализовавшись в изогнутое лезвие с резной металлической ручкой.

Стандартная процедура, что за последние три года приходится проводить, кажется мне уже невыносимой. Хочется, чтобы каждая следующая Тень уже был готов к моему появлению и стоял зачитывал краткие факты и ответы на мои вопросы, стоило бы мне только переступить порог их дома.

Тень пару невыносимых минут, кажущихся вечностью, в красках описывает свою невиновность и что он, чуть ли не "упал" на разбросанную чужую энергию и "оно само", "всего лишь крохи", "колдун жив-здоров, не в обиде и даже счастлив был поделиться".

Отчего-то в памяти всплывает образ той невыносимой девицы, подружки Джулии, с ее вздернутым к потолку подбородком и упрямым взглядом бледно-оливковых глаз. Интересно, как бы она себя вела? Была бы такой же смелой и упрямой, бросающей вызов или…

Стоп, Кай! Какого хрена тебя вообще это интересует? Особенно сейчас. А ещё ее вздорный нрав и …

– Знаешь Эдвина Гроулли? – задаю привычный вопрос из арсенала "стандартный допрос Тени", чтобы самого себя быстрее отвлечь от мыслей от той Тени. Это уже личное.

– П-понятия не имею, – блеет, бледнея и вновь судорожно сглатывает.

Твою мать, Себастьян, тебе лучше не бесить меня. У тебя что, сушняк?!

– Я дам тебе три секунды на "подумать", прежде, чем острие лезвия коснется твоих глазных яблок, ладно?

Себастьян кивает очень энергично, как болванчик на торпеде автомобиля, что едет по ухабистой дороге.

– Освежу твою память: Эдвин Гроулли, сторонник Ваалхара в прошлом и причина гибели четы Фишеров, – холодный тон голоса будто отскакивает от стен эхом и резво проносится по захламленной квартире.

Упоминание дома Фишеров вспарывает ещё не зажившие швы на ранах души. Стальные нити лопаются, края раны расходятся, принося дискомфорт, тупую рваную боль и желание чесать это место до умопомрачения.

– Я слышал, – глухо обронил Лоуренс и продолжает, – Эдвина помиловали. От знакомого слышал, что теперь его зовут иначе, и он тесно связан с теми, на кого ты сам работаешь.

Каждое слово Лоуренса сопрождается глухим ударом моего сердца. Охренеть, я забыл, что оно у меня ещё есть. Ещё живое, бьётся. За что ты, сука, бьешься? Да вот за это, за кроху информации об Эдвине. Вот так новость, Эдвин и Миры.

– Что ещё ты знаешь? – впиваюсь взглядом с светло-серые глаза Себастьяна, в которых отражается холодная решительность, сменившая страх и беспомощность.