Александр Верт - Трофей для тирана. Том 1. Черный король

Кенли решила не открывать глаза только чтобы не видеть других лиц, не вспоминать, что это все происходит с ней на виду у чужаков, не умеющих даже добровольно смеяться.

Она улыбнулась, нежно и кротко, развернулась спиной и, резко отбрасывая юбку в сторону, опустилась вперед, буквально складывалась пополам, упираясь руками в бархатный ковер у собственных ног.

Ее обнаженные бедра и ягодицы теперь были прямо перед королем. Складки промежности чуть отступали друг от друга, маняще приоткрывая ее нутро, а она все тем же сладко-невинным голосом попросила:

− Сделайте меня своей шлюхой, господин.

Тишину зала нарушали шаги, так похожие на крик одинокого ворона. Канелия забыла, что надо дышать, потому едва слышно охнула, когда на ее ягодицу легла мужская рука.

− Ты меня радуешь, − сказал король, поглаживая ее зад, а потом с размаху ударил по обнаженной ягодице, оставляя на ней красный след.

Кенли тихо застонала, не от боли, а скорее от отчаянья, но заставила звук муки превратиться в манящий стон, который обычно вырывался из уст других женщин, игравших с вельможами.

Место удара погладили, и Кенли, приподнявшись на носочки, прогнула спину, пытаясь угодить.

− И что, девку правда не попортили? – внезапно спросил король, едва ощутимо шлепнув ее по тому же месту. – Не похоже.

− Как можно, ваше величество, − испуганно ответил смотритель замка.

Кенли его не видела, но по дрожащему голосу знала, что он наверняка кланяется и пытается оправдаться:

− Вы же велели не трогать. Мы учили ее манерам, танцам и игре на флейте. Клянусь, господин, она и мужчин-то не видела толком.

− А это что?

Его палец скользнул в приоткрытую щель, провел по ней вверх, улавливая капли влаги.

Смотритель ничего не сказал, но его пыхтящее дыхание заполнило зал так явственно, что Кенли испугалась. Беды для тех, от кого зависит ее быт в этом месте, она никак не хотела, потому, не меняя положения, тихо прошептала:

− Не гневайтесь на него, господин. Это все я. Я просто хотела вам угодить, вот и подготовилась. Мне очень не хотелось, чтобы моя неопытность причинила вам неудобства.

Король рассмеялся.

− Так ты с самого начала этого хотела? – спросил он, крепко сжимая ее бедро.

− Я надеялась…

Добавить почтенное обращение она не успела, голос внезапно пропал от нового ощущения. Она открыла глаза и тут же с силой их зажмурила.

Одним резким толчком член короля вошел в нее. Острая боль прокатилась по всему телу, и из ее уст вырвался глухой болезненный стон, но на его высоте Кенли заставила голос подчиняться и превратила его в подобие мурлыканья.

Мужская рука схватила ее за тонкий ремень, которым было перетянуто платье, и дернула назад, заставляя вскрикнуть от боли, но она не выдала себя, дополнив его дрожащим шепотом:

− Да, господин!

Он смеялся и насаживал ее на член, затем замирал, хватал за волосы и заставлял приподниматься, от чего устоять стало почти невозможно, но крепкое девичье тело справилось даже с этим.

Маска, слетев, упала куда-то в сторону, а влажные серо-зеленые глаза распахнулись. Она видела мужчин, наблюдавших за происходящим с видом истуканов. На их лицах она находила лишь пелену безразличия, и только единицы зловеще усмехались и едва не облизывали губы.

Только глядя на них Кенли поняла, что стоит, выгнув спину в платье, съехавшем с плеч, демонстрируя всем свою грудь, не смея прикрыться, и тут же спешно закрыла глаза, вспоминая слова Нины:

− Постарайся получить удовольствие, как бы мерзко и больно это не было. Так уж все устроено. Мужчине лучше всего с той женщиной, которой хорошо с ним, а если ты хочешь оказаться с ним наедине, ему должно быть хорошо.

«Так уж все устроено», − повторила сама себе Кенли и постаралась забыться, пытаясь сосредоточиться не на саднящих ощущениях, а на собственных стонах, притворно сладких. Она так старалась обмануть всех, что смогла одурачить даже себя, перестала мысленно содрогаться, чувствуя удары расшитого одеяния по бедрам. Толчки внутри не казались такими мерзкими. Ей даже показалось, что это могло бы принести удовольствие, если бы только он не смеялся, заставляя вспоминать тот день.

Когда все закончилось, она даже не поняла − ее просто оттолкнули, а по ногам потекло что-то тягучее.

Она могла устоять на ногах, но не стала, изящно падая, разворачиваясь и замирая на коленях с опущенной вниз головой.

− Жаль, что Ноктема здесь нет. Для него это было бы хорошим уроком о человеческих нравах, − самодовольно сказал король, что-то требуя властным жестом.

К нему подбежали слуги. Сам он привести себя в порядок, видимо, не мог. Величие не позволяло.

Кенли пыталась унять дрожь. Ей очень хотелось не думать о короле и вернуть маску. Она помогала играть, словно была тем другим лицом, другой Кенли, которая действительно покорялась.

Внутри все странно противно ныло, но это было пустяком, маленькой жертвой на благо победы, ведь только что она начала свой самый важный в жизни бой.

− Посмотри на меня! – приказал король.

Это был страшнейший из приказов. Девять лет из ночи в ночь она находила его лицо во сне и мечтала видеть его мертвым, но никак не довольным. Резко вскинув голову, она посмотрела на него, забыв о кротости, будто бросала вызов, и не отвела глаз.

Он почти не изменился, даже улыбка была все так же насмешлива, только на висках появилась седина. Это не могло не радовать: чем меньше перемен в его лице, тем слаще будет месть, по крайней мере, так считала Кенли.

− Тебе понравилась моя награда? – спросил он, глядя ей прямо в глаза.

В сером омуте ее глаз полыхнула ненависть, но губы ласково прошептали:

− Это была лучшая из наград, владыка.

− Тогда танцуй! От радости танцуй! – приказал король и отступил, чтобы снова сесть в свое высокое кресло, заменяющее трон в этом зале.

− Как вам будет угодно, − глухо отозвалась Кенли.

Снова заиграла музыка, а она скользнула по полу в сторону, чтобы схватить свою маску, а затем, изящно выгибая спину, подняться, закрывая лицо и незаметным движением подтягивая платье к плечу.

Как бы ни было больно, дурно и страшно, если надо танцевать – она будет танцевать! И все это ради того дня, когда король умрет.

Канелии казалось, что ее старания и унижения были напрасны. После танца ее отослали к себе и словно забыли. Владыка не звал ее ни в покои, ни в залы. Нина говорила, что надо просто ждать, а Кенли это не устраивало. Мысль о том, что король может никогда больше и не позвать ее, сводила с ума. Как тогда она останется с ним наедине? Как поймает момент, в котором она успеет убить его быстрее, чем стражники убьют ее саму?

Терпеть теперь было совершенно невыносимо. Потому она не удержалась: как только появилась возможность оказаться с королем в одном зале, она в танце прильнула к его ногам и посмотрела на него глазами, полными мольбы, словно всю жизнь любила его, а не сгорала от ненависти.