Наташа Труш - Куда он денется с подводной лодки

– Правда? – Софья Гавриловна оживилась. – Я, конечно, в силу своих лет всю эту премудрость, простите, только в теории теперь могу изучить. А вам… Вам я бы настоятельно рекомендовала. Как твой Стасик? Не косится еще на сторону? Вот, смотрите, что я тут вычитала: «Групповой секс очень сближает пару, в которой наметилась трещина. И у мужчины, и у женщины возникает забытое чувство собственничества, и на время в их постели наступает полная гармония». Вот! Применяй на практике, и куда он, на фиг, денется …с подводной лодки?!

– Мама, это тебе Лидка журналец подкинула? – строго спросила Тося, внезапно возникшая в дверном проеме. – Я ей, засранке, уши пообрываю! Я же дала тебе книгу, как раз той темы, что тебя интересует – мемуары разведчиков времен Великой отечественной, а ты всякую хрень читаешь!

Софья Гавриловна сложила губки бантиком, отчего морщинки вокруг маленького рта разбежались ровными лучиками, разгладила загнувшийся уголок странички журнала, и сказала:

– Мемуары я, Тосенька, всегда прочитать успею. Я, если ты помнишь, историк. Я их столько на своем веку прочитала! Я еще и свои написать смогу. А вот эта наука… – тетя Соня потрясла в воздухе многостраничным ярким журналом, – это для меня открытие. И Лидушку ругать не смей. Она мне просто привезла кучу этой макулатуры. Она так и сказала: «Баб! Мы эту макулатуру выбросить хотели, а ты, может, что вычитаешь». Никакого злого умысла. Так вот…

Софья Гавриловна жестом остановила Тосю, которая хотела ей что-то сказать:

– Не возражай! Если бы ты в свое время эту «макулатуру» читала, и выводы делала, ты бы не куковала сейчас одна-одинешенька. Петька твой от тебя сбежал, потому что ему скучно стало!

– Мам, да ты-то откуда знаешь, почему Петька сбежал???

– А вот отсюда и знаю! Не было у вас с Петькой нормальной сексуальной жизни, – сказала, как отрезала Тосина мама. – Сначала всем колхозом в коммуналке ютились, потом в «хрущобе», где каждый вздох на три этажа было слышно, а потом, когда уж в нормальную квартиру перебрались, у Петьки твоего начался кризис среднего возраста. И ты ему уже светом в окне не казалась, вот и понесло его этот самый «свет» искать – на юных потянуло.

Тося развод пережила три года назад. Сначала очень тяжело было, потом, как у всех – зарубцевалось. Но вспоминать и говорить об этом она не хотела.

– Ладно, ма! Что вспоминать-то? Что было – того уж нет. Читай дальше, а мы с Ингушей удалимся посекретничать. Я тебе твой кофе сейчас принесу.

– Кофе по-морскому? – строго спросила Софья Гавриловна.

– Ну, а как иначе? Мам, ты спрашиваешь об этом каждое утро!

– Спрашиваю. Для порядка!

Софья Гавриловна пила особый кофе, с солью. Этому ее научил один знакомый «адмирал». Звание морское у него было явно пониже, но тетя Соня называла его не иначе, как «мой адмирал». И от него в семье Кузнецовых кофе «по-морскому» научились пить все. «Адмирал» давно уже отправился в лучший из миров, а память о себе оставил. И всякий раз за утренним кофе Софья Гавриловна, поднося к губам крошечную чашечку, и, глядя на черно-белое фото в книжном шкафу, непременно поминала своего друга:

– Ну, с новым днем тебя, «мой адмирал»!

– Рассказывай, что стряслось? – спросила Тоня Ингу, когда они уединились на кухне за закрытой дверью. – Стаська загулял…

Она даже не спросила. Сказала. Как само собой разумеющееся. Кризис у мужика за сорок – он и в Африке кризис.

– Если бы просто загулял… – Инга помешивала ложечкой кофе, в который забыла положить сахар. – Я даже не знаю, как сказать…

Она и правда не знала, как все выложить подруге. Сначала думала соврать, сказать, что как у всех, ее Стас загулял. Потом решила, что ей самой от этого легче не станет. Надо было озвучить правду, а это она могла сделать только в этом доме, лучшей подруге, которая – пытать будут, – не сознается.

– Мама твоя прямо в точку попала. – Инга грустно посмотрела на Тоню. – Ты только не падай, но Стас изменил мне не с женщиной…

– А с кем? – Антонина уронила тапок с ноги, который покачивала ритмично на носочке.

– С мужиком! – выдохнула, будто собралась нырнуть в воду, Инга.

Тося присвистнула. Она это умела ловко делать еще с детства.

– Не свисти! Денег не будет, – привычно отреагировала Инга.

– Не беда! Их и так нет, – ответила подруга.

Потом Инга долго и путано рассказывала, как все было, что говорил Стас, и как она себя вела.

– Вот и все. Вещи у меня в чемодане, чемодан в машине, а мне надо придумать, где пожить. У тебя не останусь, не проси! – опередила она подругу. – Во-первых, Воронин сюда припрется и тут нудить будет. Во-вторых, мама твоя – женщина очень не глупая и проницательная, и придется ей все рассказывать. Она, судя по сегодняшнему разговору, все поймет, да того гляди, еще и оправдает Стаса. Вроде, как он по-современному поступил. Нет, у тебя не останусь. И вообще, хочу просто одна побыть. Мне, знаешь, какая мысль в голову пришла…

Мысль попросить у Тоси ключи от их дачи пришла ей в голову, когда она уже подъезжала к дому подруги. То, что там ее никогда не найдет благоверный – это точно. Дачные поселки на мшинских питерских болотах – это местечко пострашнее Бермудского треугольника. И вообще, там ее никто не знает. И самое главное: домик у Кузнецовых хоть и в садоводстве, но не в общей куче, а на отшибе. Там по берегу ручья вытянулось всего несколько участков.

Когда Кузнецовы вступали в дачный кооператив, то слегка опоздали. И им, последним в списке, отдали неудобья за ручьем у леса. Так пять участков оказались на отшибе. Вроде, и рядом, и в то же время – в стороне.

Справа от тети Сониных хором – дача одинокой старушки, которую зовут Грибушка, из-за того, что она каждое лето, даже не урожайное – с грибами. Бабушка живет в поселке круглый год. Ее соседи слева – владельцы автолавки, которая привозит продукты из города. Тоже живут в поселке безвылазно. Благодаря им, бабка Грибушка не остается без хлеба и макарон.

Слева от дачи Кузнецовых дом, который пустует уже пару лет. Хозяева лишь изредка наведывались в него. Огород зарос бурьяном, сквозь который улицы не видать. Только поле за домом они по весне засадили картошкой. И самый крайний дом – сторожка, в которой живет сторож поселка – нелюдимый, но добрейший мужик Савватий Степаныч, подкармливающий всех брошенных непутевыми дачниками кошек и собак. Вот и все соседи. Участки у всех кривые и кособокие, никто тут особо-то и не высчитывал шесть соток, поэтому жили «заручьевские» просторно и широко.

У остальных, перед ручьем, ближе к железной дороге, плотно друг к другу нарезаны были квадратики ровно по шесть соток. В городе – хрущевка, и тут хрущевка. На такую дачу Инга ни за что не поехала бы. А вот Тосины и тети Сонины неудобья обернулись для нее спасением.