Ирен Беннани - Les promeses – Обещания. Криминальная мелодрама

Проснулась я в глубоком страхе, цепенея, как будто мой покойный дядя, много лет назад наложивший на себя руки, покидая меня, словно погладил по плечу. От чего он хотел меня предостеречь, стало мне очевидно теперь.

Вспоминая о событиях давнего времени, я смотрела на свою девочку – теперь, через столько лет, мы снова были вместе. Я лежала в темноте рядом с дочерью и рассматривала ее спящую, молчунью, робкую и тихую, – такой же меня знали здесь раньше. Я вижу все ее чувства в ее глазах и знаю, как мы похожи.

Начиная с этой ночи мы просыпались вместе. Утром яркое солнце будило меня. Свет проникал сквозь жалюзи, струился, и шум восточного города поднимал меня. Призывные звуки муллы с ближайшего минарета доносились среди всего этого городского мотоциклетно-машинного шума, сливаясь с дальними соседствующими мечетями города, не давая обитателям в повседневной суете забывать о «вечных ценностях». Я улыбаюсь, ощущая, что рядом спит Любна. Она не привыкла спешить, поэтому я не тороплю ее, наблюдая за ней в ее сне. Время на Востоке тягуче, неспешный уклад жизни перемежается минутами молитвы. В эти утренние минуты я пила кофе, дожидаясь ее, гармония и душевный покой переполняли меня. Все грустные мысли меня покидали, краски Востока с каждым следующим весенним днем становились все ярче. Розовые оттенки весеннего утра пришли на смену унылым цветам и в одежде моей дочери – в них отражались оттенки нашего настроения, мы много гуляли и совершали покупки. Девочке уже исполнялось девятнадцать – возраст первого моего посещения Марокко. Тогда у меня на руках уже была моя девятимесячная Любна. Как же было одиноко мне в первые дни… Затем общие взгляды на моего мужа сблизили и сдружили меня с Нижвой. Она сейчас и помогала мне общаться с продавцами. Нижва в данный момент временно проживала в доме своей свекрови – Зубиды, которая одновременно являлась прабабушкой моей дочери. Здесь, в нижних салонах дома, Зубида доживала свой век – ей было девяносто восемь лет. Родственники – ее взрослые дети – навещали больную старуху, собираясь у нее в спальне. Казалось, она не могла умереть долгие годы, дожидаясь моего возвращения.

Я часто спускалась к ней в нижнюю часть дома, садилась у ее изголовья на кровати и гладила ее по плечу. Мне рассказали, что, когда я уехала, моя маленькая Любна гладила ее так же, как делала это я – ее мама. Я слушала их, не переставая удивляться, как многое моя маленькая тогда дочь переняла от меня. Ласточки, залетающие в небольшой прозрачный купол зала, уносили мои мысли в те давние дни. Тогда Зубида еще имела способность передвигаться, часто она просила меня посидеть с ней, и я наблюдала ее вязание крючком. Многое изменилось, но отношение старой Зубиды, как и других ее детей и родственников, ко мне не менялось, они оставались такими же теплыми и постоянными, как и старинные части этого дома оставались такими же крестообразными в плане. Нижняя часть дома имела два больших салона, которые пересекали два маленьких, стены салонов украшала мозаика, вдоль стен располагались восточные диваны. В одном из маленьких салонов находилось большое старинное зеркало и диванчик, другой, что напротив, был жилищем из нескольких небольших комнат мы Зубиды. Это была небольшая белая комната с тяжелой старинной мебелью красного дерева. Огромное зеркало, казалось, было свидетелем всех событий и приходивших сюда родственников, детей и внуков старой Зубиды, их семей и родственных кланов. Казалось, время остановилось здесь. Сюда, в нижнюю часть дома семейства Аль-Мумии, я спускалась, как и прежде, много лет назад. В покоях мы Зубиды происходили встречи между родственниками, приезжающими сюда из разных частей города, я общалась с ними, многие из родственников знали меня раньше. Все проходило здесь, как и принято, традиционно; предлагался чай, на небольшие восточные столики подавались различные сладости, к ним – зеленый чай, кофе.

Перед чаепитием служанка подносила небольшие сосуды для ополаскивания рук – это был цветочный отвар жасмина. Это был пряный аромат Востока, где в неспешных беседах с чаепитием, как в песочных часах, протекает наше время.

Так после одного из визитов родственников, собирающихся в салоне мы Зубиды, я, возвращаясь в верхние апартаменты, услышала скандал на лестнице между своим бывшим супругом и его женой – видимо, он не хотел ее видеть, когда находился в моем присутствии. «Интересно, – подумала я, – что бы она сказала, узнав, как вечером в день моего приезда в Марокко в доме родителей Нобиля моя дочь была свидетелем сцены, поразившей ее…»

Хотя он говорил на русском, чтобы понять смысл сказанного им, не нужно было знать язык – его жесты были красноречивей слов.

– Я хотел бы посмотреть на тебя, – сказал он, когда я раздевалась.

Затем он попытался проникнуть в душевую комнату, но я, сначала приподняв свитер и прочитав в его взгляде неподдельное желание увидеть меня обнаженной, мгновенно отстранила его на глазах изумленной происходящим моей дочери и сказала:

– Теперь ты не мой муж.

И если Любна поняла это как негативное поведение отца – семейного человека, нарушающего правила приличия, то я отнеслась к происходящему иначе: он не может сдержать себя, но теперь я для него недоступна.

Сейчас, находясь в Марокко, я замечала взгляды бывшей своей свекрови, которые она бросала на мое тело, все так же завидуя мне и испытывая злобу и страх… Страх от того, как я себя поведу с ее сыном. Свекровь видела, что годы не смогли охладить того пыла, страсти, которую испытывал ко мне ее сын, изменить его поведение и сейчас. Он готов был разрушить свою семейную жизнь, если бы только я этого захотела. Но как ей понять все то, что пережила я в разлуке с ребенком… Думаю, если бы она только догадывалась, какое отвращение я сейчас испытывала к Нобилю, ее последующие поступки не стали бы такими компрометирующими. Но она не желала воспринимать реальность.

Я думала только о своей девочке, и перед отъездом в Касабланку со мной произошли события, вновь показавшиеся мне не случайными.

В один из дней по прибытии в Марокко мы с Любной беседовали на освещенных солнцем ступеньках, ведущих на террасу, располагаясь напротив кухни. Я беседовала с девочкой, сверяя свои слова со словарем, чтобы ей был понятен точный перевод сказанного. Я рассказывала ей о давних событиях, стараясь объяснить истинные причины, послужившие моему отъезду, и почему ей пришлось здесь жить без матери. В это время моя бывшая свекровь находилась рядом, занимаясь приготовлением обеда, в чем помогала ей служанка и что позволяло ей находиться довольно близко возле нас, чтобы хорошо слышать сказанное.

После обеда мы с дочкой вышли на прогулку в старый Рабат – историческую часть города. Там, на берегу океана, среди старых стен древнего города, мы прошлись по его узким улочкам и зашли в старый парк, где я вновь смотрела на чудных рыб-змей. А затем мы зашли в кафе, где с вершины данного места любовались панорамой залива, и, заказав там только сок и черный кофе, завершили наше посещение древностей, пройдя через медину, старые торговые ряды, где я продолжала покупать сувениры и настенные тарелки с марокканскими пейзажами.