Ирен Беннани - Les promeses – Обещания. Криминальная мелодрама

Вернувшись в дом Аль-Мумии – дом свекров, я узнала, что этим вечером к ужину за нами заедет Мурат – родной брат Нобиля; его жена и раньше приглашала меня в гости или в один из столичных ресторанов.

Вечером за нами приехал Мурат, который так и не изменился, оставаясь таким же добродушным человеком, развлекая нас своими шутками и вниманием по дороге, пока вез к себе в квартиру, расположенную в другой, противоположной, части города, состоящей в основном из новых застроек. Поначалу все было, как принято здесь: мы пили кофе и зеленый чай с жасмином, попутно беседуя, смотря видеозаписи гастрольных музыкальных поездок Мурата и его семейный альбом. Минуло около часа, когда жена Мурата – Зинаб 7 7 Прекраснейшая (араб.) . , – действительно оправдывая свое имя ее прекрасным лицом и тонкими его чертами, приглашала нас к столу. В меню вечера подавались различные салаты, мясное – большое блюдо из куска баранины с тушеными овощами и фасолью, а перед ним чудесные жюльены из грибов. Их ели все – и двое маленьких детей Мурата тоже, как и Зинаб. В продолжение вечера она рассказывала мне о своей свадьбе и свадебном платье в традициях Марракеша, сопровождая рассказ показом фотографий свадьбы и их с Муратом свадебной поездки в Марракеш.

Ночью, когда все уже спали, я стала задыхаться. Чувствуя, что могу потерять сознание, я зашла в ванную комнату, стала пить воду и промывать свой желудок. Почти без сил я вернулась из ванной комнаты на диван и на рассвете через служанку попросила позвать ко мне Мурата. Он принес мне сильнейшее лекарство, выпив большую дозу которого я почувствовала себя значительно лучше. Лежа, я услышала, что нынешняя жена Нобиля спрашивала о моем местонахождении и сообщала Зинаб, что Нобиль не ночевал сегодня дома. Где же ему быть, как не у своей мамочки… Я представила, как он спит в комнате, где я ночевала, в доме у свекрови, или он, как фетишист, обнимает мою сорочку до наступления утра, вдыхая ее сладкий аромат, который, как он говорил мне, напоминает ему запах парного молока, доводящий его до безумия. С моим появлением их семейная жизнь дала трещину, и поведение моего бывшего все больше беспокоило его родственников. Затем Мурат сообщил жене и о моем состоянии. Зинаб расстроилась, когда узнала, и просила у меня прощения, как хозяйка, не понимая, почему мне стало плохо, когда все ели одинаковые блюда. У нее испортилось настроение, и, извинившись еще раз, она попросила Мурата ехать на пикник без нее.

На большой поляне, соседствующей с другими полянами, расположились родственники клана Аль-Мумии, здесь не было только Нобиля с его семейством: он не появлялся с женой или если и находился в моем присутствии, то всегда бывал без нее. Его сестра из Касабланки приехала сюда с мужем и детьми, которых я видела, когда они были совсем маленькими. Среди небольших деревьев, похожих на карликовые, были разложены подстилки – на них, отдыхая, находились члены большого семейства. Когда все обедали, я пила только воду, так как состояние мое было еще не лучшим; я видела, как свекровь старалась отвести свой взгляд – видимо, понимая, что вчера допустила оплошность.

Сделав некоторые визиты и проведя еще дней пять в столице, мы с родителями Нобиля уехали в Касабланку – на виллу его сестры.

В Касабланке нас встречал ее муж, который расспрашивал свекровь обо всем, и о поведении Нобиля, сообщив ей о том, что жена Нобиля находится сейчас в Касабланке и дело принимает нежелательный оборот. Думая, что я забыла арабский, они беседовали и сетовали на поведение Нобиля. Незаметно мы подъехали к трехэтажному особняку, где жила их семья. Въехав в гараж во дворе дома, я вышла из автомобиля марки «Мерседес» и заметила, что здесь мало что изменилось. Антураж вокруг оставался прежним – аккуратно постриженная зелень газона, несколько мандариновых деревьев и примыкающая к столовой летняя беседка. В ней я увидела сестру своего бывшего мужа – Птицам.

Птицам была женой инженера. Дети их подросли и получали хорошее образование, а в доме с ними, как и раньше, находилась свекровь Птицам. Уже старая женщина, она рассказывала мне обо мне же – заботливой матери, которая, по ее словам, очень любила свое чадо и не отпускала его из рук, – такой я запомнилась здесь. В этом доме меня, как и раньше, любили – и старая свекровь Птицам, и ее дети. Люди, взвешенные по-восточному, оценили перемены, произошедшие во мне. Сейчас я приехала в качестве женщины, уже не связанной семейными узами, многое виделось иначе – другим. Другими глазами теперь смотрела на меня и Птицам: многое понимая уже иначе, она словно металась между любовью к матери и реальностью происшедшего.

Наутро в открытой беседке у дома за завтраком мы беседовали с мужем Птицам – Абдель-Тефом и ее сыном Мехди, который, работая в одной из аудиторских фирм Касабланки, интересовался налогами, которые платятся в нашей стране. На вопрос его отца, Абдель-Тефа, нравятся ли мне перемены, происходящие в нашей стране, я ответила:

– Да.

– Ну а как же налоги? В нашей стране собственники, скажем, магазинов не платят налогов государству, а как же вы воспринимаете этот факт?

– Я воспринимаю его как огромное сожаление о том, что у нас перемены в области налогов иные. (Подумав: «Действительно, который год я бьюсь с моим предприятием, практически оставаясь на прежнем уровне, не имея возможности роста. Очень большая статья расходов приходится на налоги и не меньшая на коррумпирующих чиновников… Все чаще жизнь подтверждает знакомое всем изречение: „Богатые богатеют, или деньги тянутся к деньгам“». )

Свекровь, слушая наш диалог, ощущала себя некомфортно. Такой она, по сути, и была – малограмотной женщиной, большую часть времени проводящей в стенах дома, некомпетентной в вопросах бизнеса и далекой от вопросов политики.

Она видела взгляд моей дочери и ее другое восприятие меня, новое выражение ее чувств гордости и уважения. Любовь Любны была направлена ко мне, и теперь назревал новый скандал после ночной моей беседы с дочерью, когда утром она дала понять свекрови, передав ей мою просьбу, что я не желаю, чтобы она – мать Нобиля – обращалась ко мне не как к матери ребенка. То есть, чтобы свекровь не давала больше ей, Любне распоряжения через мою голову. Я указала ей на ее место бабушки, которая не должна забывать о существующей в семье иерархии: вопросы в первую очередь задаются мне по поводу обращения к дочери, а затем только Любне.

В довершение всего, проведя несколько прекрасных дней и посетив прекрасную набережную Касабланки, мы с Любной уехали несколькими днями раньше из города, оставив свекровь гостить у ее дочери Птицам. Тот факт, что я не делюсь своими планами и не спрашиваю свекровь относительно их, особенно огорчал ее. И, проведя эти дни в атмосфере пристального ко мне внимания со стороны свекрови и семейства ее зятя, вечером сев на поезд Касабланка – Рабат, мы с Любной покинули город, предоставив Птицам отвлечь и развлечь мою свекровь поездкой в Валидию – пятидневным отдыхом на ферме.