Дмитрий Самойлов - Художник. Сборник произведений

– Извините, если разбудила, – и протянула мне кулёчек.

– Что это?

– Пряники. Тише! Все спят. – Катя приложила палец к губам. – Те самые, о которых я рассказывала.

– Спасибо, – прошептал я.

Уходя она обернулась и сказала с улыбкой:

– Жизнь состоит из маленьких радостей. Я добавила к ним одну. Приятных ощущений! И спокойной ночи.

И ушла своей плавной походкой.

Я немного поел и заснул.

Ночью я проснулся оттого, что кто-то приоткрыл дверь. Узкая полоска света выступила из коридора и тускло осветила комнату, упав на мое лицо. Я встал и подошел к двери.

– Кто там?

– Это я, Катя. Извините, Бога ради, что беспокою вас в такое позднее время, – голос ее дрожал.

Я открыл дверь и увидел, что она стоит в ночной рубашке, накинув на плечи плед.

Она сказала печальным голосом:

– Мне холодно, страшно и одиноко.

– Кто-то шумит?

– Нет. Просто я боюсь быть одна сегодня. В эту ночь.

Катя выглядела растерянной и напуганной. Я уложил ее в свою постель, а сам лег на диван.

Утром она разбудила меня, взяв за плечо:

– Спасибо, я пойду к себе. Спасибо вам, – она открыла дверь, обернулась и, ласково посмотрев на меня, сделала изящный взмах рукой.

– Не опаздывайте на завтрак, – добавила Катя. Улыбка скользнула на ее лице, она опустила ресницы и вздохнула.

– Мы забыли одну деталь, – сказала она и вернулась, плотно закрыв за собой дверь.

– Какую же?

– Чулки, я забыла их надеть, где же? Ах вот! – она отвернула подушку в сторону.

– Но, Катя, я не могу смотреть на это. Я выйду. Неудобно.

– Нет, останься. Я хочу, чтобы ты видел, как я это делаю. – Она улыбнулась. – Лучше подойди и помоги мне… Слышишь?

Я подошел и присел на корточки. Но в таком положении было неудобно держать равновесие и я встал на одно колено.

– Что же здесь такого неудобного? – промолвила Катя сладким голосом. – Все женщины снимают и одевают их каждый день… Теперь здесь. Вот так. Хорошо…

Я отвернул голову, она тут же повернула ее обратно:

– Смотри, какие подвязки. Они шелковые…

– Да, действительно, из красного шелка. Как красиво!

– Вот и готово. А ты смотреть не хотел.

Я стал подниматься и случайно коснулся головой ее груди:

– Ой! Ноги затекли. Я так неловок. Но ваша грудь…

– Что?

– Она такая… Мягкая, – произнес я взволновано.

Катя растерялась поначалу, но быстро пришла в себя:

– Вы иногда так странно говорите, что я теряюсь и не знаю, что вам ответить.

Она посмотрела на меня изумленно и сказала:

– Женская грудь и должна быть такой мягкой. Это вполне естественно, – она зашмыгала носом и, вынув платок, поднесла его к лицу.

– Ну я пойду, а то опоздаю. Сегодня совещание.

С этими словами она вышла.

Навстречу ей попался Сергей Иваныч. Катя спросила его с улыбкой:

– Чего это вы такой грустный? Голова со вчерашнего не проходит? Пойдемте лучше навестим нашего садовника. Ему, наверное, скучно одному.

– У меня дела, – пробормотал Сергей Иваныч и замотал головой. – Не могу, – добавил он еле слышно.

– Что не можете? Какие дела? – спросила Катя, перестав улыбаться.

– Не могу спокойно смотреть на это. И вообще, – он повысил голос и сказал уверенно:

– Мне не нравятся методы, которыми вы добиваетесь признания от людей. Он пожилой человек и, наверное, не совсем здоров. Не стоило так поступать с ним. Мне это все не по душе.

– Ну-у. Он сам виноват. И потом, это ваш промах. Вы должны проверять персонал и допускать к работе. Вам не показалось странным его поведение в первые дни?

– У него была рекомендация.

Катя строго поглядела на Сергея Иваныча и сказала сердито, ледяным голосом:

– А если бы у него получилось? Если бы он успел? Что было бы со всеми нами? Вы об этом не думали?

– Думал, думал. – Он затряс головой, – только не надо таким тоном!

– Знаете что, Сергей Иваныч, не забывайтесь! Помните, кому вы обязаны.

Сергей Иваныч судорожно повернулся, махнул рукой и зашагал прочь, опустив голову.

Катя продолжила, глядя ему вслед:

– Если бы не я, вы бы валялись где-нибудь под забором или на стройке бы вкалывали до седьмого пота, а после, в вонючей прокуренной бытовке, изрядно набравшись, рассказывали бы о своих подвигах, размахивая руками.

– Ладно, без вас обойдусь, – она, нащупав в кармане ключи, подошла к входу в подвал и стала спускаться по лестнице, продолжая разговаривать сама с собой:

– Все самой приходится делать.

В конце лестницы горел свет. Катя в недоумении остановилась и немного постояв, прошла дальше. Она толкнула незапертую дверь, вопрошая:

– Кто здесь? – и увидела Ольгу.

– Ах! Ты пришла раньше меня? Моя милая! Ты уже сделала все сама? Чудесно!

– Да, мама. Я вскрыла ему вену. – Ольга отвела руку с ножом в сторону. – Оказывается это так просто. Я не знала.

Катя подошла к ней, обняла и зашептала горячо:

– Ничего… Моя девочка… Не волнуйся… Первый раз, масса впечатлений. – Она погладила Ольгу по спине и заглянула в глаза. – Иди к себе. Ты дрожишь. Успокойся!

Ольга раскрыла дрожащие губы и произнесла с чувством, волнуясь:

– Он смотрел мне под юбку, когда я поднималась по лестнице. Таким взглядом. И потом всегда на грудь… Мне казалось, что он ощупывает меня своими грубыми руками. Он грязный, – она заплакала и прижалась к матери.

– Ну-ну. Успокойся. Иди к себе и помойся. Ты вся в крови. Не надо так близко воспринимать все это. Детские страхи…

Ольга стала подниматься по лестнице, оглядываясь на мать.

Катя смотрела на нее пристальным взглядом и кивала головой. Она сделала прощальный взмах рукой и обернулась в угол комнаты.

– Садовник? Ну как ты?

В углу, уронив голову на грудь, раскинув руки, лежал человек.

Это был еще крепкий пожилой мужчина. Его глаза были закрыты. Изредка его тело вздрагивало.

Катя подошла к нему осторожно ступая, стараясь не наступить на кровь, вытекающую из его правой руки. Этот темный ручеек медленно струился по каменным плитам. Извиваясь, он повторял их очертания и исчезал в сливном отверстии, расположенном в центре комнаты.

– Да… Ты умрешь медленно, – сказала она, растягивая слова. – Жизнь будет уходить из тебя капля за каплей, – она покачала головой. – И я вернусь сюда, чтобы увидеть последнюю каплю твоей никчемной жизни.

Он поднял слабеющую голову, открыл глаза и посмотрел на Катю туманным взглядом.

– Я вам ничего не скажу, – выдавил он со страданием в голосе.

– Не говори. За тебя скажут другие. Твоя дочь, например. Может, есть кто-то еще?

Она присела на корточки, приподняв платье, и заглянула ему в глаза.

– Да у тебя жар! Ты умрешь быстрее, чем я думала… Вот видишь как бывает. Погонишься за деньгами… Кажется, вот оно счастье! Сколько тебе обещали? Я заплачу больше! Еще не поздно. Подумай.