Дмитрий Самойлов - Художник. Сборник произведений

Садовник отвернулся и закрыл глаза.

– Ну и подыхай! – Катя резко встала и пошла к двери, говоря на ходу быстро:

– Твоя дочь идиотка! Я думала, ты хоть умнее…

Она вдруг остановилась, все так же осторожно ступая по каменным плитам, вернулась на прежнее место и сказала:

– Но я одного не могу понять. Зачем эти игры? Зачем ты заглядывал под юбку моей дочери? Похотливые взгляды. Почему? Это цветок, моя дочь, моя жизнь. Я помню то время, когда она была моей единственной радостью… – она задумчиво подняла голову, сложив руки на груди.

– Эй! Садовник, открой глаза. Ты слышишь? – Катя вытянула ногу и носком туфли повернула его лицо к себе. – Не спи!

Старик приоткрыл глаза и посмотрел на нее с ненавистью. Она, видя, что он слушает, продолжила с чувством:

– Как бы тяжело мне не было, как бы не устала я, но стоило мне увидеть ее и тяжесть проходила. Радость охватывала меня, когда она бежала ко мне. Моя дочь, мой ребенок, она протягивала руки и о чем-то рассказывала, обнимая мои колени повторяла: «Мама, я люблю тебя!» Я гладила ее по голове и боль проходила. Та боль, что присутствовала во мне и не давала покоя. Она исчезала. Стоило мне прикоснуться к моей девочке, увидеть ее лицо даже издали. Мне становилось легче. Впрочем, тебе не понять этого. Ты не способен на такие чувства.

Катя поморщилась и отступила назад, говоря:

– Ну и подыхай! Раз тебе не терпится.

На следующий день вечером, после ужина, прогуливаясь по своему обыкновению во внутреннем дворе, я случайно обнаружил, что дверь, ведущая в подвал, приоткрыта. Я огляделся по сторонам и быстро спустился по ступенькам. Передо мной была небольшая площадка, дальше виднелась лестница, ведущая вниз. Я стал осторожно спускаться, постепенно погружаясь в полумрак. Дневной свет едва проникал сюда из маленьких окон похожих на бойницы, расположенных с левой стороны. По мере того, как я спускался, становилось еще темнее и когда идти стало невозможно, я остановился. Ступеньки вели еще ниже. Только я нащупал в кармане зажигалку, как наверху послышался шум открываемой двери, и луч фонаря скользнул вниз. Я услышал голос:

– Опять лампы перегорели…

Свет фонаря упал на ступеньки и медленно пополз по ним.

«Катя, это ее голос» – пронеслось в моей голове.

Я спрятался в небольшую нишу в стене и замер, боясь пошевелиться, но время от времени все же выглядывал, наблюдая ее приближение. Я заметил, что в левой руке она держала маленькую плоскую бутылку, а в правой связку ключей. Ключи звенели при каждом ее шаге монотонным и печальным звоном. Катя остановилась совсем рядом, в двух шагах от меня. Я почувствовал аромат ее духов и услышал ее дыхание, так тихо было вокруг. Отхлебнув из бутылки, она переложила связку ключей в другую руку и свободной рукой стала шарить по стене, чуть не задев меня по лицу. Щелкнул выключатель и зажегся свет, неяркий, но он позволил ей увидеть меня.

– Какого черта ты здесь делаешь? – произнесла она растерянно.

Я выступил из ниши и, глупо улыбаясь, попытался обойти ее, чтобы подняться по ступенькам к выходу, но она схватила меня за отворот куртки и рывком развернула к себе.

– Это место не для тебя… Здесь, – она топнула каблуком о каменную плиту, – лежат пять человек. Двое из них похоронены заживо. Хочешь быть шестым?

Я отшатнулся, видя, как она уставила на меня взгляд, который постепенно превращался из спокойного в пронзительный.

– Здесь нет никаких пейзажей! – продолжила Катя.; А если и есть, то вряд ли тебе понравится, – она нервно засмеялась. Взгляд ее затуманился.

– Я устала. Какой крепкий коньяк, – прошептала она еле слышно и, опустив мою куртку, оперлась о стену, опустив голову. Через пару секунд она выпрямилась, бутылка выпала из ее руки и со звоном покатилась по полу.

– А. это ты? – Катя удивленно посмотрела на меня, будто в первый раз увидела. – Почему ты не в постели. Уже поздно. Я бы тоже легла, пожалуй, – она обхватила меня за шею. – Пойдем отсюда. Здесь так мрачно и сыро.

Я помог ей подняться, отвел в комнату и уложил на кровать. Она тут же уснула, раскинув руки.

В один из вечеров я заметил свет в спальне ее дочери. Было поздно. В моей голове мелькнула безумная мысль: «Вполне возможно пробраться к ней по карнизу и заглянуть в окно». Я бросил сигарету, нагнулся, потрогал выступ под окном и решился. «Хоть какое-то приключение», – подумал я, спуская ногу. Все оказалось на удивление просто. Через несколько минут я оказался уже на середине пути и, схватившись за водосточную трубу, решил передохнуть. Затем продолжил свой путь.

Однако, когда я дошел до ее окна и заглянул в него, моя левая нога соскочила с карниза и я полетел вниз. Все это произошло так быстро, что я не успел даже толком испугаться, как очутился на траве. Газон в этом месте был мягкий, и я растянулся на нем. От удара спиной у меня перехватило дыхание, я отдышался и через некоторое время встал. Оглядываясь и отряхивая травинки, прилипшие к одежде, я увидел Катю.

– Вы не ушиблись? Зачем вас туда понесло? – Она смотрела на меня удивленно.

– Сторублевая бумажка. Ее унесло ветром и она прилипла к карнизу,; попытался оправдаться я.

– Да ну? – она удивилась еще больше. – Из-за этого?

Катя, видимо, догадывалась об истинной причине, и ее лицо изменило выражение. Она засмеялась.

– О Боже! Какой стыд. Да вы с ума сошли! … Но зачем?

Она подошла ближе и заглянула мне в глаза внимательно всматриваясь.

– Что у вас в голове? Что там происходит? Я хочу понять. Что?

Я молчал, не зная, что ей ответить.

Катя вздохнула печально и продолжила:

– Какие пейзажи вы могли там увидеть? Натюрморт? Может эротические зарисовки из спальни молодой девушки? Но где же ваш карандаш?

Она осуждающе покачала головой:

– Наброски обнаженной натуры. Конечно. Это же так увлекательно. Подглядывать. До моей спальни вы еще не успели добраться?

– Нет, не успел, – ответил, наконец, я.

– Больше не смейте выходить за ограду, – строго добавила она. – К черту ваши пейзажи!

Она повернулась, чтобы уйти и обернулась. Ее лицо выражало недоумение. Катя сказала взволнованно:

– Я еще могу понять подростка-школьника, занимающегося этим. Но… – она презрительно поджала губы. – Вы же взрослый человек, образованный, воспитанный. И так…

Я набрал воздух и, выдохнув, ответил с горечью:

– Вам не понять или вы никогда не чувствовали то, что можно чувствовать при этом.

– Да уж куда мне, – вставила Катя.

– Такое ощущение! – продолжил я с еще большим воодушевлением. – Внутри все закипает, и сердце бьется громче, отчетливее. Смотришь и не можешь оторваться. Понимаешь, что нельзя, что надо уходить. Может, уже поздно. И от этого боишься еще больше. Боишься, что тебя заметят… Страх быть пойманным. Он обжигает! Заставляет дрожать все тело мелкой дрожью. Теперь все это вместе. Такая гамма ощущений! Какие краски! Где еще можно испытать такое? И какими еще словами можно передать все это в полной мере?