Светлана Черемухина - Галка на высоте

А ведь я давно знаю, что смазливое рыльце Фила в пуху, но что толку! Все равно я повлиять на него не могу.

Эх, напиться, что ли, расслабиться и забыться хотя бы на время? И я отправилась пить кофе в ближайшее кафе через дорогу. Гулять так гулять.

Если кто-то думает, что в детстве меня звали Сорокой, потому что моя фамилия Сорокина, он ошибается. Все детство я была Галкой. Смешно, да? Это меня Шашка так звал, вот Сорока и не прижилась. Шашка, кстати, сам стал жертвой моей изощренной фантазии. Да нет, шучу, не фантазии он обязан своим смешным прозвищем. На самом деле он пострадал от моего дефекта речи: в младшей группе детского сада я не выговаривала букву «с». Вот Сашка и стал Шашкой.

А Галка, кстати, тоже не плод его умственного труда, это имя у меня такое – Галка. Галка Сорокина.

Когда зазвонил мой мобильник, я доедала третью булочку. Что поделать – люблю я их родимых: пышные, мягкие, щедро посыпанные корицей. Поэзия! С некоторым напряжением я достала телефон из кармана пиджака и счастливо вздохнула: наконец-то адекватный человек позвонил. Шашка.

– И чего это ты от работы отлыниваешь, а? – тут же заняла я эфир. Интересно, что у него за дело ко мне? Мой друг никогда не звонит мне в рабочее время, если на это нет веских причин.

– А ты чего безобразничаешь? – услышала я бас товарища. – Я тебе на работу звонил, между прочим, и совершенно случайно узнал о тебе много нового и неизвестного. Пошто прогуливаешь-то, Галка?

Я уныло хмыкнула. Разве он поймет меня? Он никогда не позволил бы себе такое поведение, он у нас благородный и правильный, и подумать, что кто-то из его братства способен на низость и подлость, он не может.

Меня, конечно, в детстве обижали иногда, и Шашка всегда становился моим защитником. Не от всего, правда, он мог меня оградить и обезопасить, но тумаков я почти не получала, как только во дворе и в школе все поняли, что Шашке это не нравится. А поскольку мы с ним по жизни все время были вместе, очень скоро меня оставили в покое районные хулиганы. Больно надо им было связываться с этим крупным мальчиком, грозно хмурившимся, когда он видел мое зареванное лицо.

Нам легко дружить – мы из одного двора. Просидели вместе, ноздря к ноздре, в садике на горшках, и в школе за одной партой. Только универы разные выбрали. Я в гуманитарный пошла, а он в технический. Сейчас Шашка планомерно поднимается по карьерной лестнице на судостроительном, совершенно заслуженно метя в главные инженеры, а я вот… медленно обтекаю и обсыхаю. Стоило вкладывать силы и старание в учебу, завоевывать авторитет на работе, чтобы какой-то пи… пингвин разрушил это в один момент.

– Шаш, чтобы тебе ни сказали про меня, это все неправда, – всхлипнула я.

– Галка, ну ты что? Что случилось, подруга? Да что бы ни произошло, тебе нечего бояться и переживать – прорвемся! – он сразу почувствовал мое настроение.

В чуткости ему никогда нельзя было отказать. Умный вообще человек, люблю я его. Впрочем, чего-то меня занесло. Я вытерла слезинки и вздохнула.

– Шаш, а я работу потеряла, – проговорила я и губы мои искривились.

– Эй, что, серьезно? Ну дела…

– Я это, и зарплату даже не получу, – продолжала жаловаться я.

Я всегда любила поплакать в жилетку своего друга. В детстве как было – наябедничаешь, бывало, тихонько, и все, жди отмщения: от Шашки еще ни один негодяй не уходил безнаказанно.

При этом я всегда знала, о чем можно ему говорить, а о чем нет. Он так никогда и не узнал, какая лютая ненависть полыхала в моей душе к моему братцу. Впрочем, сейчас мне других проблем хватает, а то Валька ни к месту припомнился.

– Что же такого ты натворила, что с тобой так, а? – искренне недоумевал мой друг. – Гал, давай вечером встретимся, и ты мне все обстоятельно расскажешь, лады? Разберемся, порядок наведем, негодяев накажем. Как тебе планчик?

– Идеальный! – хмыкнула я с большой долей скептицизма. Это как же я ему буду рассказывать, что Ладогин мне в тр… куда нельзя залезть хотел? Или как шеф прошлой зимой подобное пытался вытворить? – А чего звонил-то, Шаш?

– Я это… – парень замялся, и я так и представила его лицо, когда он усиленно моргает, выпучив глаза и подбирая слова, при этом растерянно почесывая макушку. – А, не важно уже, забудь. Короче, в восемь у фонтана, да?

Я заверила его, что буду вовремя. Бедная Лина, значит, придется ей этот вечер провести в одиночестве – ее дружок опять со мной будет возиться. Остается только благодарить небо за то, что девушка моего друга детства оказалась понимающей и адекватной.

А у меня в голове уже стали определяться тонкие контуры одного плана. Я не позволю каким-то засранцам вытереть об меня ноги и выкинуть как какую-то шваль. Я им покажу колготки в сеточку и декольте до пупа! Обалдеют!

Только бы шеф ни о чем не догадался, хотя, он слишком плохо меня знает, чтобы заподозрить в подобной афере.

Шашка в принципе мне не очень-то и нужен для этого дела, просто я трусиха и боюсь темноты. С ним все же не будет страшно, и мне не придется отвлекаться на странные шорохи, которые обязательно раздаются в тишине, будь ты в лесу или в доме, забитом людьми.

Что ж, решено! Я, во всяком случае, уже решилась. Будет весело. Жалко только, что я их ошарашенных рож не увижу. Но ничего, у меня богатая фантазия, я эту сцену сама додумаю.

В восемь вечера я уже сидела на прохладном мраморе парапета, ограждавшего фонтан, главную достопримечательность площади Воскресения, и задумчиво бросала хлебный мякиш шустрым воробьям. А что, им тоже есть чего-то надо. Ну да ладно, это лирика. Главное – дело.

Шашка запаздывал, но я не теряла времени даром. Весь день проваляв дурака, сейчас я составляла подробный план действий на ближайшую ночь, а то, что мы с Шашкой не сомкнем глаз – это точно. По-моему, план получился конкретным и обстоятельным.

Первое – это нанести сокрушительный удар. Второе – произвести контрольный выстрел. Третье – замести следы. Четвертое – как следует отметить абсолютную победу. Ну и пятое – придумать внятное и более-менее приемлемое оправдание перед Филом, почему у меня в телефоне так много его пропущенных и ни разу не отвеченных вызовов.

А что? Помочь он мне все равно не сможет, да я и не рискну его посвятить в столь щекотливое дело, как месть обиженной работницы частной фирмы. Знаю я его: все, что он может предложить для решения этого конфликта, является приемлемым только для него – замочить этих с@к, и сжечь, нафиг, их офис.

В принципе, я бы охотно разделила его мнение, и в моем сердце даже не шевельнулся бы червячок сомнения в справедливости таких действий и соразмерности наказания и провинности. Но вся кровь, которой я сейчас обильно поливала асфальт, существовала только в моем воображении. Достойным отмщением для меня будет обескураженность моих врагов тем, что я планирую предпринять часа этак через три-четыре.