Алекс Чин - Иудейка

Увидев его глаза, светящиеся ярким сиянием, Мазепа попятился. Затем он круто развернулся, набросил на плечо винтовку и побежал в ту сторону, куда ушли немцы. Силы покинули Хагая, он упал на мостовую, лишившись сознания. Пришедший в себя Лейбович с трудом погрузил его в тележку и, пугливо озираясь, покатил её в направлении своего дома.

Политическое и военное руководство Польши осознавало, что они проиграют войну Германии ещё до вступления советских войск в Западную Украину и Западную Белоруссию. Тем не менее они не собирались сдаваться или вести переговоры о перемирии с Германией. Вместо этого польское руководство отдало приказ эвакуироваться из Польши и перебираться во Францию. Само правительство и высшие военоначальники перешли границу близ города Залещики в ночь на 18 сентября. Польские войска начали отступать к границе, подвергаясь атакам немецких войск с одной стороны и время от времени сталкиваясь с советскими войсками с другой. К моменту приказа на эвакуацию немецкие войска нанесли поражение польским армиям «Краков» и «Люблин» в сражении за Тумашув-Любельский, которое продолжалось с 17 по 20 сентября.

17 сентября советские войска вступили в пределы Польши с востока в районе севернее и южнее Припятских болот. Советское правительство объявило этот шаг, в частности, несостоятельностью польского правительства, распадом польского государства де-факто и необходимостью обеспечения безопасности украинцев, белорусов и евреев, проживающих в восточных областях Польши. Польское верховное командование из Румынии отдало приказ войскам не оказывать сопротивления частям Красной Армии.

Вступление в войну СССР было согласовано с германским правительством и проходило в соответствии с секретным дополнительным протоколом к Договору о ненападении между Германией и Советским Союзом.

Историческая справка

В конце дня лейтенант госбезопасности Валентин Внуков сидел в кабинете старшего майора госбезопасности Андрона Сергеевича Забелина. Вместе с капитаном госбезопасности Генрихом Рихтером он изучал последние донесения из оккупированной Польши.

Забелин по обыкновению ходил взад-вперёд и не мешал подчинённым, не переставая наблюдать за ними. Лейтенанту Внукову не более тридцати лет, но он кажется старше. Кожа на лице бледная, пористая, словно исколотая шилом. «Не красавец, но умница», – подумал Андрон Сергеевич, видя, как сосредоточенно тот изучает документы и делает в тетради пометки.

Майор Даниил Каторжников разительно выделялся голым черепом. «Степаныч тоже хорош, – с теплотой подумал Андрон Сергеевич. – Человек на своём месте! Он из простой крестьянской семьи, но… Мозги в его голове не просто серое вещество! Он великолепно планирует операции, запоминает и умело использует, казалось бы, незначительные мелочи…»

Остановившись у окна, старший майор Забелин развернулся и двинулся в обратном направлении. Его взгляд остановился на лице Генриха Рихтера. «А вот он красавец! – подумал Андрон Сергеевич. – Высокий рост, красивое лицо, прямой классический нос и тонкая полоска рта. Мундир сидит на нём как влитой. Цепкий, целеустремлённый, пытливый, анализирующий ум! Он никогда не бросает попусту слов, а что скажет, так в самую тему!»

– Всё, на Польше как на независимом государстве можно смело ставить крест, – высказался Внуков, закрывая тетрадь. – Теперь надо думать о том, на какую следующую страну двинут свои полчища немцы.

– Тут и гадать нечего – Франция, – усмехнулся майор Каторжников, – а может быть, Бельгия или обе сразу. У нас скопились уже чемоданы информации, указывающие именно на эти страны!

– Тогда и Австрию не стоит сбрасывать со счетов, – вздохнул, присоединяясь к обсуждению, Забелин. – Сегодня Германия сильна как никогда. Попробовав на Польше свою мощь, немцы считают себя непобедимыми. Следовательно, им больше никто не указ, к сожалению, и наша страна тоже. Ну а австрийцев немцы считают родственной нацией.

– Немцы желают захватить всю Европу, – когда все замолчали, заговорил Рихтер. – Оккупация Польши для них своего рода генеральная репетиция. И если им удастся подмять под себя Европу, тогда они повернут свои полчища на Восток!

– Ты это… Не произноси больше таких слов вслух, – обеспокоенно глянув на дверь, тихо сказал Каторжников. – Так недолго и…

– А чего я сказал такого? – пожал плечами Рихтер. – Говорю, что думаю. Я же не на площади во всеуслышанье высказываю своё мнение, а здесь, в тиши кабинета своего начальника. Надо не одёргивать меня, а прислушиваться. Если я не прав, то убедите меня в обратном, товарищи?

– Да нет, ты как раз прав, очень прав, – поддержал его Андрон Сергеевич. – Оккупацией Польши немцы не ограничатся. Напротив, их аппетиты существенно возрастут. Сами знаете, что бывает, если зверь попробует вкус крови? Все понимают опасность фашизма – и мы здесь, и все вокруг, и в Москве в том числе. Но товарищ Сталин верит в незыблемость пакта о ненападении, подписанного с Германией, и тут ничего не поделаешь.

– Так что же нам делать, товарищ старший майор? – воскликнул лейтенант Внуков.

– А нам надо работать, хорошо работать, товарищи, – подчеркнул Андрон Сергеевич. – Мы должны держать на контроле всё, что происходит в Польше, и не только. Мы обязаны знать о немцах и их планах если не всё, то как можно больше! Никак нельзя сидеть сложа руки, пуская события на самотёк.

– В Польше растёт сопротивление оккупантам, – сказал майор Каторжников. – Создаются подпольные организации, партизанские отряды, но все они пока ещё сами по себе, без централизованного управления.

– Следует заметить, что фашисты тоже не дремлют. Они успешно борются с подпольем и партизанами. Благо ими уже наработан опыт в этом деле, – вздохнул Рихтер.

– Вот этот вопрос, к которому мы подошли в результате плодотворной беседы, я как раз и собирался с вами обсудить на сегодняшнем совещании, – сказал Забелин, усаживаясь за стол.

Офицеры переглянулись.

– Вы что, хотите предложить нам защищать польское сопротивление от фашистского гестапо? – спросил Внуков.

– Нет, я хочу другого, – хмуро посмотрел на него Андрон Сергеевич. – Из Москвы поступила секретная директива, в которой расписано направление нашей деятельности, товарищи. Мы должны устанавливать тесные связи с польским подпольем, помогать им самоорганизоваться и помогать товарищам в их нелёгкой борьбе с захватчиками. Они в свою очередь должны делиться с нами всякого рода разведывательной информацией. Мы будем делать то, что должны! Мы не лётчики, не танкисты и не кавалеристы, товарищи. Мы те, в ком нуждается Родина намного больше ударных сил. Так вот, лейтенант Внуков и майор Каторжников, вы пока свободны, а вы, капитан Рихтер, останьтесь. Лично вам, исключительно из-за немецкого происхождения, руководством поручается отдельное, особое задание. – Он изучающе посмотрел в лицо Генриха: – Скажи мне, капитан, ты когда-нибудь слышал о Клаусе Берге?