Резеда Шайхнурова - Сапфир

Бедная девочка, не слышавшая комплимента в свой адрес, кроме как от отца, покраснела до ушей. Но, видит бог, Альвадис ел через силу, да и не особо скрывал это, хотя блюда были отменными, правда, не для высшего сословия. Бриллити заметила это и сникла, из-за чего минут десять за столом царила полная тишина.

– Кстати, – прервал молчание Сапфир, – а где хозяйка дома?

Бриллити и Питер подняли голову. Глаза второго метали молнии. Его больно ранил этот вопрос.

– Она умерла? – продолжал граф.

– Мне было десять лет, когда мама упала с обрыва. Она была слепа и не видела, куда ступает, – объяснила мисс Даймонд.

– Вы омрачаете наш обед, граф Альвадис, – сквозь зубы произнес Даймонд.

– Мне очень жаль, – неуверенно оправдывался грек.

На глаза Бриллити навернулись слезы. Она пыталась сдержать себя, но соленые капельки безжалостно текли по ее щекам, обжигая кожу.

Сапфир с юности не мог вынести, когда представительницы слабого пола плакали, и отвернулся. Он не понимал, почему женщины так часто дают волю эмоциям и рыдают по любому поводу и без. Иногда это его просто раздражало. Жалости к ним в этот момент он не испытывал и по возможности старался оставить их наедине со своими переживаниями. Его могли назвать жестоким и бесчувственным, но сам аристократ объяснял такое отношение к женским печалям и страданиям тем, что их слезы портят ему дотоле веселое настроение.

– Простите меня! – извинилась девушка, всхлипывая, и вышла из столовой.

Грек следил за ней взглядом, когда Питер предложил проводить его до двери. Граф посмотрел на хозяина дома и, вздернув нос, прошипел:

– Можете не утруждать себя! Я найду выход.

После его ухода отец поднялся к дочери в комнату.

– Папа, зачем ты оставил гостя одного? Я уже успокоилась!

– Он ушел, дорогая.

– Ушел! Но… но… Я все испортила, – укоряла себя Бриллити.

– Нет, это он испортил, милая. Я прошу тебя не принимать больше его приглашений.

– Это опрометчиво, папа. Граф Альвадис неплохой человек, просто не знает английского этикета.

– Возможно, но у него ужасные манеры, и я хотел бы, чтобы ты хотя бы не заходила к нему без меня. Уж лучше пусть он временами посещает нас.

– Ты уверен, что это будет учтиво с нашей стороны?

– Ты слишком увлечена тем, что подумает про нас этот надменный аристократ. На мой взгляд, его вполне устраивает одиночество, раз он поселился в огромном замке без жены, без слуг. Он вообще какой-то странный и не вызывает у меня доверия.

– Надо дать ему шанс, папа. Может, одиночество – это не его желание, а его проклятие. И нужно помочь ему. Мама бы так сделала.

– У тебя доброе сердце, родная, – снисходительно произнес Даймонд и поцеловал дочь.

На следующее утро, позавтракав, Бриллити, как обычно, пошла прогуляться по саду перед чтением. Она любила дышать свежим воздухом, особенно если накануне шел дождь. Но в этот раз мисс Даймонд недолго пробыла в саду. Проходя мимо особняка Сапфира, она увидела, как он рыхлит землю под какими-то кустами зубчатой лопаткой. Бриллити еще вчера их заметила, но не смогла разглядеть цветы, растущие на них. Помня о предостережении отца, она все же не смогла себя перебороть: ей очень хотелось узнать, что грек выращивает в своем саду, поэтому открыла калитку соседа.

Остановившись возле него, гостья кротко поприветствовала хозяина замка. Он слышал, как шуршала под ее ногами трава, когда она приближалась к нему, поэтому даже не оглянулся, чтобы взглянуть на посетительницу.

– Что вас ко мне привело в такую рань, мисс Даймонд? – безразлично спросил он.

Сапфир даже не посчитал нужным поздороваться с девушкой. Его волновала лишь причина ее прихода без сопровождения отца.

Бриллити растерялась от подобного обращения, ведь граф сидел в ее присутствии, повернувшись спиной.

– Я заметила, вы что-то выращиваете в саду…

– Это разносортные розы. Пока я был в Греции, велел поверенному дать команду садовникам рассадить их черенки, чтобы по приезде только поддерживать их цветение.

– Розы! А почему именно эти цветы?

Альвадис встал и посмотрел на гостью.

– Я расскажу вам позже, мисс Даймонд, – сказал он, лукаво щуря глаза, – когда настанет время. Да вы дрожите, как осиновый лист!

– Сегодня прохладно, а я забыла накинуть шаль. О боже!

– Что случилось?

– Я ведь так и не рассказала папе про ваш подарок!

– Ничего страшного, мисс Даймонд, еще успеете. Так что же мы стоим? Пойдемте внутрь, выпьем горячего чаю! Кстати, я забыл вчера похвалить ваши запеченные яблоки. Они были просто изумительны.

– Я очень рада, но, к сожалению, не могу зайти к вам. Нужно готовить обед. Мы с отцом обедаем рано.

– Глупости! – воспротивился аристократ. – Мистер Даймонд, я думаю, взрослый человек и не умрет с голоду без вас!

– Наверное, вы правы, – неуверенно подтвердила гостья. – К тому же, я не задержусь надолго, правда!?

– Конечно.

Сапфир взял соседку за локоть и повел в дом. Они выпили чаю, немного поговорили, и Бриллити скоро ушла.

Ее отец в это время стоял на крыльце, выискивая глазами дочь, и был изрядно удивлен, когда увидел ее выходящей из замка грека. Бриллити спешила Питеру навстречу, боясь его разгневать, ведь раньше она никогда не совершала чего-то вопреки отцовской воле. Ей было страшно встретиться с ним взглядом и услышать слова укора, но, переборов себя, она все же подошла к нему.

– Что ты делала у графа, Бриллити Роуз? – спросил Даймонд, когда дочь поравнялась с ним.

Полным именем он называл ее, если был ею недоволен.

– Прости, папа! Я хотела посмотреть цветы, которые растут у графа Альвадиса в саду. Потом он пригласил меня на чашку чая.

– Почему ты согласилась?

– Хотела согреться немного. Сегодня холодно, и я продрогла до костей.

Питер почувствовал по голосу дочери, что она раскаивается. Ему стало жаль ее, ведь, в сущности, она ни в чем не была виновата.

– Прости своего чересчур заботливого папочку, дорогая! Зря я упрекаю тебя, да и не за что.

– Тебе не нужно извиняться, папа. Давай лучше забудем эту глупую размолвку и пойдем обедать!

– Ты, как всегда, права, родная. Точная копия своей мамы.

Этот день отец и дочь провели в библиотеке за чтением. Бриллити никак не могла сконцентрироваться на тексте: ее мысли витали где-то в облаках. Она то и дело вспоминала лицо Сапфира, такое необыкновенное и озорное. У него никогда не было одинакового выражения лица, что присуще почти всем англичанам; каждый его жест, каждое слово сопровождались чувственной мимикой.

«Зря папа опасается грека, – рассуждала мисс Даймонд про себя, – ведь его иностранное происхождение ничуть не умаляет его мужских достоинств». Бриллити вновь хотела пройтись возле особняка графа и увидеть едва распустившиеся бутоны разноцветных роз. Но она знала, что отец может наблюдать за ней во время прогулки, поэтому стала обдумывать занятие для него.