Array Имруулькайс - Любовная лирика классических поэтов Востока

Далекого Шираза тенистые сады —
Покинутая мною родная сторона.

А здесь — чужие люди на улицах чужих,
И чаша покаянья не выпита до дна.

Я кланялся кумирам, которым верить — грех,
Плыла перед глазами слепая пелена.

На горестную долю — один, вдали от всех —
Я жаловался небу с утра и дотемна.

Повеяло бы ветром оттуда, где Шираз —
Прихлынула бы к сердцу знакомая волна.

Любимую увижу? Когда — не говорят
Созвездия ночные, планеты и луна.

Но в небе на рассвете — сияние Зухры.
Хафиза обнадежит, обрадует она!

Святоша пускай отправляется в рай,
А ты греховодника не избегай.

Унылого праведника, лицемера
Не слушай — скажи ему сразу: «Прощай».

Ханжа, уходи! Человеку земному
Небесными карами не угрожай.

Мы пьем! Это богоугодное дело.
К чему назиданья? За что нагоняй?

Рокочут барбаты [78] Барбат — струнный музыкальный инструмент. , наполнены чаши.
Душа — откровенна, вино — через край!

Вино — вдохновенье! Вино — дружелюбье,
Не грех, не отрава. Еще наливай!

Бери пиалу, доверяйся Хафизу,
Своими желаньями повелевай!

Праведный муж возвещает: «Вино — это яд!»
И прямиком из мечети — сюда, в харабат.

После такого любому из нас и подавно
Не возбраняется пить хоть неделю подряд.

Можно теперь поклоняться кувшину и чаше!
Храм — кабачок, возлиянье — священный обряд.

Всем хорошо, и никто уходить не желает, —
Мудрый такому уделу воистину рад.

Лик, милосердная, твой перед нами раскрылся —
На небесах предрассветные звезды горят.

Окаменевшее сердце расплавится сразу —
Брось из-под шали единственный огненный взгляд!

Сердце мое, одинокая смелая птица!
Мир — это клетка. Неволя — закон и уклад.

Сердце, Хафиз, продырявлено стрелами вздохов!
Старые раны по-прежнему ноют, болят…

Опять святоша речи говорит,
Но пустота в его речах царит.

Не стал болтун ни умным, ни правдивым:
Закрыто сердце, только рот открыт.

Поддельными жемчужинами щедро
Наш говорун любого одарит.

Одни слова я слышу. Дел — не вижу.
Святой плутует, праведник хитрит.

А мой закон — любовь. Не пустословье,
А страсть. Она вселенную творит.

Любовь! Ее не спрятать, не разрушить,
Она — и факел, и скала, и щит.

Любовь! Ты — утоление желаний,
И счастье, и забвение обид.

Ты — новое рождение Хафиза!
Твоим огнем душа его горит!

Любимая, отныне решено:
Наполним чаши! Есть еще вино.

Седобородый, молодым желаю
Быть молодыми. Это не грешно.

Любовь не подчиняется рассудку,
Любовью бескорыстье внушено.

Ищите счастье! Отложите четки,
Поститься — бесполезно и смешно.

Все, чем богаты, отдавайте другу —
Вот заповедь, открытая давно.

Душа свободна — избежишь дороги,
Ведущей в преисподнюю, на дно.

Звените, струны! Рассыпайся, бубен!
Поэту мало радости дано.

Мы осушили чащи, виночерпий!
Желанье пить — да сбудется оно!

Любимая моя, целуй Хафиза —
Ему с тобой блаженство суждено!

Святоши, знающие шариат,
Впустую наставления твердят.

Бродяге-ринду в кабачке за чашей
Не пригодится ни один догмат.

Мученье — слушать проповедь аскета.
Его лохмотья — шутовской наряд.

Где милая — глаза, ресницы, брови?
Они без слов о счастье говорят.

Где светлое лицо? Где нежный голос,
Прикосновенье, шепот, аромат?

Где ямочки на розовых ланитах,
Те, что меня поймали и томят?

Где слово, открывающее двери?
Где факелы? Где заповедный клад?

Где та, что унесла покой Хафиза —
Ее улыбка, и рука, и взгляд?

Мохтасеб, свидетель ты:
я, как в прежние года
Друг вина и красоты —
целиком и навсегда.

Нераскаянно грешу,
и грехов не искупить.
Не влюбляться и не пить —
вот воистину беда.

В расцветающем саду
человеку не до книг,
Если рядом и цветник,
и журчащая вода.

Не пошевельну рукой
ради роскоши земной.
Не жалею, что со мной —
неудача и нужда.

Мне уж, видно, никогда
не пообещает рок
Жизни легкой, без тревог
и постылого труда.

Но не сгину, не согнусь
я под бременем забот.
Слышу: милая зовет,
лунолика, молода.

Проповедники! Смешон
к воздержанию призыв.
Я блаженствую, вкусив
от запретного плода.

Я тоскую, слезы лью,
умираю, но люблю!
Я удачу не ловлю,
ибо мне она чужда.

Виночерпий, не зевай,
чашу мне передавай!
С нею дружба — это рай,
и немыслима вражда.

Пей, Хафиз! Люби, Хафиз!
Пусть обидится аскет.
Для беспутного запрет —
ненадежная узда!

Как я любил и тосковал — забудь.
Тебе я душу открывал — забудь.

О том, как я тебя искал и находил,
И к милосердию взывал — забудь.

Как воспевал твои уста, как от одной
Твоей улыбки оживал — забудь.

Что говорила мне в ответ, лицо закрыв,
Как убивала наповал — забудь.

Как отвечала: «никогда!» на все мольбы
А я на милость уповал — забудь.

Что я бездомен и убог, и одинок,
И что не ждет меня привал — забудь.

Как жил, как сердце отдавал тебе Хафиз,
Как изнывал и горевал — забудь…