Андрей Балабуха - Эпициклы [сборник стихов]

Прекрасен свадебный обряд,
И пир роскошен небывало,
И ярко факелы горят,
И здравиц хор гремит по залам.

Но вот веселый шум исчах,
Дружина вся пьяна повально…
Торфинн, ликующе урча,
Влечет жену в опочивальню.

Уже здесь свечи зажжены,
И смотрит радостно и гордо,
На стройный стан своей жены
Торфинн, владетель Росс-фиорда.

Торфинн давно уж в мыслях тут,
Он совладать с собой не может,
Но гридни острый меч несут
И делят свадебное ложе.

С Брунгильдой нежною возлечь
Торфинн спешит скорее все же, —
Хоть обоюдоострый меч
Меж ними в эту ночь положен.

На алебастр точеных плеч
Торфинн, увы, взирать лишь может,
Поскольку грозный ярлов меч
Границей рассекает ложе.

Торфинн — герой великих сеч,
В его душе берсеркер ожил, —
Но остужает хладный меч
Излишний пыл на брачном ложе.

Однако гаснет пламя свеч,
Чтоб сон супругов не тревожить
(Ведь все равно меж ними меч
Для воспитанья чувств положен).

А на заре — звучат рога,
С женой прощаться ярлу надо, —
В набег уходит на врага
Драккаров грозная армада.

Прошло семь месяцев подряд…
Брунгильда ловко и проворно
Кроит себе иной наряд —
Заметно более просторный.

«О чудо! — люди говорят,
В том усмотрев знаменье Божье, —
Был древний соблюден обряд,
И меч делил меж ними ложе!»

Пришла пора, родился Свен…
Но как случиться это может,
Когда — известно это всем! —
Меч разделял супругов ложе?

Нетрудно истину извлечь,
Увы, секрет совсем несложен…
Вы забываете, что меч
Плашмя в перину был положен.

Сорок лет по пустыне водил свой народ
Хитрый пророк Моисей, —
Чтобы прожившие в рабстве хоть год,
Как ящеры, вымерли все.

И всех все четыре десятка лет —
Чтоб не взвыли от жизни худой —
Манной небесной кормил в обед
И сладкой поил водой.

Худ ли пророк тот был или хорош,
Да только исполнил план:
Привел всех, кто верил (и кто — ни на грош)
На берег реки Иордан.

Бредем мы пустыней без малого век,
Десятый пророк нам дан,
Стоим над водами отравленных рек,
Но каждая — не Иордан.

Пророками щедрою мерой даны
Нам карточки — вот вам обед;
Обетованной не видно страны,
И манны в помине нет.

Был ли средь тех, кого вел Моисей,
Такой, что вернулся на Нил?
Вряд ли сыскался безумец сей —
Всех Ханаан манил.

А мне бы вернуться к тем берегам,
Где наш начался Исход,
Да только — каким ни молись богам —
История не дает.

Да, велемудр был библейский пророк —
Он, не жалея сил,
Свой народ сквозь пустынь Аравийских песок
В историю затащил.

А наши пророки — наоборот:
Десятками лет подряд
Сквозь историю гонят и гонят народ
И пустыню вокруг творят.

У человечества незыблемый обычай:
Когда герои гибнут, всякий раз
Злых покарать, а добрых возвеличить
Приходит благородный Фортинбрас.

Рука его крепка, слова всем близки,
На белом восседает он коне,
И верит люд, что злу пришел конец,
И павшим воздвигает обелиски.

Навечно он ссылает в рудники
Тех, чьи грехи безмерно велики,
Ждут остальных опала и забвенье —
Ликуй народ! Остановись, мгновенье!

Но жизнь идет. В сердца стучится прах
Всех, кто бесследно сгинул в рудниках, —
И на глазах вчерашние злодеи
Становятся борцами за идею.

К отмщению взывает кровь борцов,
И недовольство крепнет год от года,
И вот исполнить чаянья народа
Является герой в конце концов.

Приходит благородный Фортинбрас
Злых покарать, а добрых возвеличить…
Вы помните? Так было много раз —
Незыблем человеческий обычай.

Коль силы грудь теснят без меры,
Горит всеобщим благом ум,
Для тех, кто полон гордых дум
Одна дорога — в робеспьеры.

Герои эти, как один,
Едва придя к вершинам власти,
Свои народы дарят счастьем,
Воздвигнув сотни гильотин.

Как ни покажется вам странно,
Но и другой возможен путь:
Теснили так же силы грудь
Ведь и сеньору Дон-Жуану!

Хотя причиной женских слез
Была не раз его карьера, —
Куда ему до Робеспьера!
Он чище первых детских слез…

Однажды в городе Констанце
Решили сжечь еретика —
То было в Средние века
В краю жестоких иностранцев.

Там быстро делались дела:
Трещат дрова, дым валит едкий…
И тут свою подбросить ветку
К огню старушка подошла.

Зачем ей нужно было это —
Внести в костер посильный вклад?
Чтоб жить с собой иль с властью в лад?
Никто не ведает ответа.

Всего скорее, просто так —
Без задних мыслей, хитрых планов…
Ей еретик шепнул сквозь пламя:
— Эх ты, святая простота!

Бог знает, кто расслышал эти
Его предсмертные слова,
Но простоту с тех пор на свете
Чтут много хуже воровства.

Костры… Привычней нету дела.
И кто в огонь бы ни попал —
Вокруг клубится уж толпа
И ждет, чтоб пламя загудело.

И лет шестьсот уже с тех пор
Все бродит в толпах та старушка
И шепчет каждому на ушко:
— Подбрось, сыночек, дров в костер!

Ну кто ж откажет старой даме?
Поверьте, хамов нет меж нами!

Вопрос сколь вечен, столь и глуп,
Точней сказать — неправомочен,
Хоть издавна в любом углу
Все, вопия, возводят очи.

Нам Саваоф во всем пример —
Ведь мы ж по образу Господню! —
И потому всего угодней
Ему спецы жестоких мер.

Водитель Воинств мудр и хитр:
Вельми взыскательно и строго
Карает Он не за грехи, —
Ему плевать, сколь мы плохи, —
Карает тех, кто любит Бога.

Молю Тебя, Господь Всевышний,
Простри десницу надо мной, —
Корабль мой разбит волной,
Я сам не ведаю, как выжил;
Швыряет море утлый плот,
И я прошу, Всеблагий Боже,
Пусть я и грешен, и ничтожен —
Будь мне опора и оплот!
Я не смирял своих желаний
И богохульствовал, увы, —
Но дай остаться мне в живых,
Не умереть без покаянья!
Даю обет воздвигнуть храм
Своим трудом и иждивеньем —
Во славу чудного спасенья —
И каждый день молиться там;
Жить стану праведно и свято,
Не восхощу чужой жены,
Прощу я всем, кто мне должны,
Не оскверню Твой слух проклятьем
И не пропью впредь ни рубля…
…Но погоди, Великий Боже!
Зря затруднять Тебя негоже —
Я вижу парус корабля!