Алексей Горобец - И полыхал пожар дождя…

А время?
Да, конечно, быстротечность
Его печальна, и в своей нудьбе
Ты о себе слегка заводишь речь, но
Не слишком веришь звёздной ворожбе.

И бесконечна вечная беспечность
Падучих звёзд –
И пусть, им не отвлечь нас!..

И сном и сеном
Дышит бесконечность,

И вечность размышляет о тебе…

Споткнёшься мысленно
И сникнешь в разговоре,
И замолчишь, забыв порядок слов.
Прельщенье женским телом переспорит,
Оспорит всё, что ты твердить готов.

А грех унынья – что нам грех унынья!
Греховных помыслов моторная метла
Тебя сорвала и несёт – отныне
И присно! – и два огненных крыла
Твоей любви за ней не поспевают,
И ты теряешь разум – и никто,

Никто! – о нас и близко не узнает…

…В углу прихожей крылья остывают,
На спинке стула дремлет плащ-пальто.

Не напрягайся, ежели не просят –
Тебе и так забот невпроворот!..

Устав дождить,
Вдруг взбеленится осень,
И вот вам, нате! – яблоня цветёт.

Цветёт себе –
В сырой и серой темени
Знобливых дней, где ветра круговерть,
Где нам лишь зябнуть, гнуться и болеть,
Пустой листвой потерянно греметь,

Тревожить память и перечить времени,

И надрывая душу –
Облететь…

Прольют дожди,
Но женский запах осени
Останется, сменив багряный цвет
На белизну и снежность, что приносим мы
С собой сюда, в печаль предзимних лет.

И только здесь, во кротости и робости
Опавших дней, ты всё вольна забыть…
А мне терзать, корить себя и длить
Давно тобой оборванную нить,

И вымысел приняв за Божий промысел,

Ловить твой запах, гибнуть –
И любить…

Твой прошлый день
Дождит, темнее ночи став,
Уходит в дымь, в пожухлость листьев,
В скрип
Орешника, в простудный лепет лип…

А тихий снег
Уже припал, прилип
К ветвям твоим, прокручивая клип
О безысходном
Счастье одиночества,

Где равнодушно листья пролистав,
Зима всему навяжет свой устав.

Услышь мя, Господи,
Спаси и сохрани!

Во множестве небес рассыпал я горстями
Мирьяды звёзд, но на пиру гостями
Так и остались, тусклые они.

Во множестве небес – их тьмы и тьмы! –
Я выбрал те, прости, где неземная
Любовь, собой пространство заполняя,
Несла земные запахи, дымы:

И хвою, и снега, и две лыжни,
И у печи березовы поленья,
И сутемь,
И озноб и вожделенье
Воды в бадье…

Но как тревожны дни!

Как будто всё случайное и злое
Опять со мной, с моей бедой-судьбою…

Услышь мя, Господи, спаси и сохрани,
И да прости
Грехи и прегрешенья!

Луна, криница, корень мандрагоры,
Копытник с каплей утренней росы…

Так и живу – раздоры и разоры
Завершены, и даже не проси,
И даже не мечтай
Вернуть,
Вернуться
В ту невозможность, где твоя любовь
На перепутье солнечных ветров
Узнала нас, не дав нам разминуться:

В копне ресниц, в ручьях цветов, боса,
Вся – ночь и мгла,
Вся – счастье до упаду!..

И мстилось нам – иного и не надо…

И льдистая всё иглилась слеза,
И вновь мироточили образа,

И мир переполняли голоса
Дождей и птиц,
Ветров и листопадов.

Багрянец сник и поседело золото
И стынь –
Что на душе, что в голове.

Я в лес уйду –
В дремучий и нетронутый –
И расскажу, всю правду о себе.

А о тебе смолчу – ну, как довериться
Лесной молве!
Но вспомнят дерева
И тихий всхлип, и влажные слова
Ночной травы, где ты была права,
Где до сих пор о нас тех мест насельница
Грустит – хрома, ревнива и крива:

С клюкой-метлой да с самоходной ступою,
Чтоб поглазеть – ну, хоть со стороны! –
Она, в глуши своей лесной страны,
Всё ищет нас, по мхам и росам хлюпая,

И спит в стогу,
И всё не верит, глупая,

В тот крик судьбы, что тише тишины…

Любовь невозвратима –
Всё на свете
Изменчиво!

Который день подряд
Сбиваясь в дождь, освирепелый ветер
Несёт крупу и крупнотелый град.

Рвёт кроны и грохочет водостоками,
Швыряет в небо гниль и прель репья,
И, обессилен гибкими осоками,
Всё тщится, задыхаясь и хрипя,

Возвысить низкое и умалить высокое,

Чтобы хоть как-то
Утвердить себя.

Чем больше скажешь, тем запомнят хуже.
Болтливость – грех, хотя и небольшой.

Дорожный знак,
Каток в мазутной луже,
Луна…
И не понять, что за душой
У этих хмурых и безмолвных вязов,
Оставленных вдоль федеральных трасс –
Пока что.
Но их думы не о нас –
Скорей, о грейдерах,
Что с визгами и лязгом
Дорогу расширяют.

В тёмный час,
Когда закаты переходят в слякоть
Уснувших туч и сполохи вдали,
Выходит – посмеяться ли? Поплакать? –
На гладь бетона Дух Лесной Земли.

Зудят сверчки, поскрипывает дверца
В пустом КамАЗе, пахнут хмель и тмин.
И вдруг заноет, надорвётся сердце
В холодном чреве замерших машин.

Чем больше скажешь…
Ну, да что тут скажешь!
Пустую степь обнимут ковыли,
А ты свою тоску узлом завяжешь
И вдоль дорог упавшим вязом ляжешь,

Чтоб слушать сны и шорохи земли.

А я люблю Вас… Но не тороплю.
А что там жизнь? Звучит и корчит рожи.
А счастье –
То, ну, что насчёт «люблю» –
Не зная слов, пугает и тревожит.

И выстилаясь путает пути.
И возвращаясь хочет подойти.

И почему-то подойти не может…

Стою почти у края.
Время шатко,
Изменчиво – то дремлет, то спешит.

А ночь
Нет-нет, да подмигнёт украдкой,
Да домовой – ну так, чтоб для порядка –
Газетами в чулане зашуршит.

Луна в окне,
Зависла где-то сбоку,
Плетёт свою серебряную нить.
Наш мир чреват религией итога,
Но я устал итоги подводить.

А память зла,
И совесть осторожно
Всё ищет,
Всё ведёт свой пересчёт,